— А я, значит, тепличный цветок?
Однако Ребелу не подержал шутливый тон Яна:
— Если случится худшее, адмирал Ян, можно даже представить будущее, в котором вас будут помнить как второго Рудольфа фон Гольденбаума.
— Эм… Сделайте паузу, пожалуйста, — взволнованно прервал его Ян. Его называли по-разному, и его это ничуть не задевало, но данный случай был просто исключительным. — Скажу сразу, у меня нет ни малейшего желания становиться правителем. Если бы таковое было, я мог бы просто воспользоваться идеальным шансом, который предоставил мне прошлогодний военный переворот.
— Я тоже так считаю и хочу в это верить. Но… — Ребелу мрачно помолчал, а потом прямо посмотрел на молодого черноволосого адмирала. — Люди меняются. Пятьсот лет назад, действительно ли у того же Рудольфа с самого начала были амбиции стать диктатором? У меня есть в этом сомнения. Не считая определённой самоуверенности, он, вполне возможно, был всего лишь реформатором, увлечённым своими убеждениями и идеалами. По крайней мере, до тех пор, пока он не получил в руки какую-то реальную власть. И эта власть изменила его, превратив самоуверенность в самообман.
— Значит, вы полагаете, что если бы я обладал властью, то это изменило бы и меня? — спросил Ян.
— Я не знаю. Я могу только молиться. Молиться, чтобы никогда не наступил день, когда вам придётся пойти по пути Рудольфа ради самозащиты.
Ян промолчал. Ему хотелось спросить Ребелу, кому он будет молиться, но знал, что не получит удовлетворительного ответа. Ян уважал Ребелу как добросовестного политика, и именно поэтому ему было неприятно слышать о его сомнениях.
Когда Ребелу почти сразу ушёл, не оставшись на обед, Ян пробормотал про себя: Ну и ладно». Фредерика и Бьюкок чувствовали то же самое. Несмотря на признательность, которую они к нему испытывали, подобный пессимизм был неуместен на их встрече.
Покончив с основным блюдом из жареной оленины, и отведав немного дынного шербета на десерт, Ян почувствовал себя сытым и довольным, но по дороге из ресторана он столкнулся с тем, которого меньше всего ожидал увидеть. Это был Негропонти, тот самый человек, с которым он боролся на следственной комиссии совсем недавно.
— Адмирал Ян, как офицер и общественный деятель, вы должны защищать честь государства. Поэтому вы не будете делать никаких заявлений, которые могли бы нанести ущерб имиджу правительства, не правда ли?
Ян внимательно посмотрел на него. Если бы он когда-нибудь хотел узнать, насколько наглым может быть человек, то ответ стоял сейчас прямо перед ним.
— Говоря так, вы признаёте, что сведения о том небольшом представлении, в которое вы меня вовлекли, могут повредить имиджу правительства, если об этом узнают посторонние. Так?