Можно подумать, что поляки просто так отдадут такой лакомый кусок!
Федор внимательно слушал, делая усилие, чтобы не зевнуть в лицо верному слуге, и тоскливо поглядывал на дверь в ожидании своей спасительницы. Наконец, когда он уже почти потерял надежду, раздался знакомый перестук каблучков, и в комнату решительно, совсем не по-девичьи, вошла царевна, одетая по моде в польское платье, красиво облегавшее ее стройную, с приятными округлостями фигуру. Стрельнув темными глазами на согнувшегося в поклоне Украинцева, она быстро подошла к постели и, склонившись, поцеловала брата в выбритую щеку.
— Сонечка, — обрадованный до неприличия Федор ласково посмотрел в лицо любимой сестры, — помоги мне разобраться с доводами Емельяна Игнатьевича. Он у нас так многомудр, что я потратил последние силы, пытаясь его понять.
— Чаю, о поляках речь? — поинтересовалась Софья, искоса взглянув на дьяка, взмокшего под парадной собольей шубой в протопленной царской опочивальне.
— О них, Софья Алексеевна, — еще раз с достоинством поклонился Украинцев. Он уже давно привык к встреванию девушки в государевы дела, и, обладая философическим складом ума, быстро смирился с существовавшим положением дел. — Их король Ян Собесский просит нашей помощи в борьбе с турками. В Думе этот вопрос обсуждался уже не раз.
— И что порешили?
— Если государь даст свое высочайшее согласие, то подписываем договор.
Страна устала от постоянных усобиц. Ваш батюшка, покойный Алексей Михайлович, не раз говаривал, что мир сейчас нужен больше хлеба.
— Так уж и больше? — с сомнением пробормотал скорее для себя Федор, вспомнив «Тишайшего», на годы правления которого пришлись и войны, и бунты.
Достав тонкий платочек, Софья промокнула испарину, выступившую на побледневшем лице старшего брата.
— Емельян Игнатьевич хочет сказать, что если будет война, то самый богатый урожай пропадет, а будет мир — твое государство быстро на ноги встанет. Я верно говорю?
— Разумнее не бывает, — сорокалетний мужчина уважительно посмотрел на сообразительную девушку, в который раз поражаясь ее не по-бабьи сильному уму и характеру. Эх, была бы она парнем — какой бы получился царь! Украинцев пожевал губами и, через паузу, поинтересовался:
— Так что с поляками делать будем?
— Подписывайте, что хотите, — тяжело дышащий Федор махнул рукой, — только чтоб разорения и бесчестия государству не было.
— Да о чем вы говорите, батюшка вы мой! — неожиданно для самого себя выпалил обиженно Украинцев. — Да как на духу…
Федор поморщился, глядя, как истово закрестился на иконы дьяк, и вдруг лукаво улыбнулся, глядя на взопревшего в собольей шубе Украинцева: