Старик не желал брать в расчет, что московские стрельцы не так давно вернулись из-под Чигирина, и испугать их было не так легко, как казалось старому авантюристу.
Уставшая от бесконечных прений, Софья не выдержала:
— Хватит, бояре! Я не допущу смертоубийства среди моих подданных, но и зимовать в дороге тоже не собираюсь. Князь Василий, объяви, что я собираю в село Воздвиженское всех думных людей, дворян и жильцов на свои именины. Князя Хованского со старшим сыном пригласи особо. Я ему устрою праздник!
— Соня, зачем тебе здесь этот пройдоха? — изумился дядя.
Девушка с состраданием посмотрела на своего родственника. Похоже, последние события произвели на него слишком сильное впечатление, лишив обычной хитрости и сметливости.
— Мне надо, чтобы он выехал из Москвы, дядя, — терпеливо, хоть и с раздражением ответила она. — Пусть князь Лыков арестует его по дороге и привезет в Воздвиженское.
— И что дальше? — опустив глаза, глухо спросил Голицын, изучая на резном столе узор древесины.
— Вы, бояре, будете судить его за измену. И если он не сможет оправдаться…
— Не подадим ли мы дурной пример, казнив представителя первостатейного рода? Если холопы поймут, что княжеская кровь — что вода, то не приведет ли это к новой череде смертей? — пробормотал Милославский, гордящийся длинной родословной.
— Дядюшка, вспомните убийство Долгоруких. Стрельцы с ценностью княжеской крови уже давно разобрались. А вот если мы не казним Хованских, то уголек бунта будет тлеть еще очень долго. Я больше не желаю ничего слышать о бунтовщиках! Пишите указ, а ты, Федор Леонтьевич, помоги князю… На сем заседание окончено, господа! Василий Васильевич, задержись, пожалуйста.
Ближние бояре потянулись на выход, вздыхая и сокрушенно качая головами. Шутка ли — пролить кровь представителя одного из древнейших и выдающихся русских родов! Да и прецедент создавать совсем не хочется. Царевна-то, Софья, нравом оказалась крутовата, вон как легко говорит о казни Тараруя. Как бы второго Грозного не появилось на Руси. Дело-то такое: главное — начать, а потом может и не остановиться. Еще недавно, как и все царские сродственницы, пряталась в тихой светелке или ездила в карете с наглухо задернутыми шторами, а теперь вон что себе позволяет — сидит с открытым лицом в окружении мужчин и командует ими, как своими холопами. Чудно, однако! А около нее еще две девки вьются — сестра Марфа и тетка Татьяна Михайловна, которая еще при царе Федоре (царствие ему Божие?) во все государственные дела лезла, а Федор Алексеевич с ней советовался по причине слабости характера. Если так дальше пойдет, то и своих баб будет в доме не удержать. Ох, беда великая! А все князь Иван виноват, когда решился на борьбу с Нарышкиными. Его это происки, не иначе! Надо будет царевну как-нибудь поделикатнее убедить, чтобы она отправила его на покой, а то как бы старик чего еще не учудил.