— А что ты, князь, шепчешь-то? Если измена, так во все горло кричать надо. А шепчешь потому, что сам хочешь этого, да гордость не позволяет. А ты заткни ее подальше, гордость-то. Сейчас не то время, чтобы Гедимина вспоминать, царство ему небесное! И сделаешь ты все так, как я сказал, иначе на Москве позору не оберешься.
— Ни за что! Вон отсюда! Лучше позор, чем такая подлость!
И тут показное спокойствие его гостя как рукой сняло.
Забыв обо всех чинах и родовых связях, он сгреб Голицына за грудки так, что затрещала ткань, и приблизил его лицо к своему.
— Ты сделаешь так, как я велел, князь. Я за Софью Алексеевну живота своего не пожалею, но ты сегодня же примешь Мазепу с товарищами. Слышишь? Я не позволю, чтобы из-за тебя государыня попала в монастырь. Я не допущу, чтобы ты вернулся в Москву с поджатым хвостом. Ты можешь быть предан, но не побежден. Усвоил, князь?
В голосе Шакловитого было столько силы и ярости, что Голицын мгновенно обмяк и опустился на подставленный стул, закрыв лицо руками. В шатре стояла тишина. Стоявший рядом человек не мешал князю предаваться отчаянию. Наконец, Голицын поднял враз осунувшееся лицо и вымученно спросил:
— И когда ты хочешь, чтобы я это сделал?
— Сегодня же, князь. Мне возвращаться надо. Государыня ждет. Все очи проплакала, о тебе думая. Сам видел.
Они говорили, всячески избегая встречаться взглядами. И тому, и другому претило то, что должно было произойти.
Сговорились на том, что как только дело будет сделано, Шакловитый сразу поскачет в Москву, а Голицын прибудет туда позже для торжественной встречи. Выслушивая приказания наглого выскочки, сломленный тяжестью того, что должно было произойти, боярин только покорно кивал головой, соглашаясь со всем.
Когда Шакловитый, примчавшись во дворец, явился к Софье как есть, в запыленном платье, пропитанном его и конским потом, Верка только руками всплеснула, но побежала доложить хозяйке, что аудиенции просит судья Стрелецкого приказа.
Сердце царевны екнуло, и, перекрестившись, она поспешила в приемную палату, где ее ждал полумертвый от усталости Федор. Перед дверью она остановилась, чтобы унять дрожь в руках и придать лицу «государственное» выражение, и только затем переступила порог комнаты. Но, встретившись с засиявшими при ее появлении глазами Шакловитого, царевна не выдержала и радостно расплылась в улыбке:
— Ну, что скажете, Федор Леонтьевич? Какое настроение в войске? Как здоровье князя? Когда его ждать в Москву?
Сунув руку за пазуху, Шакловитый с поклоном подал ей письмо Голицына, скрепленное княжеской печатью.