— Ее знакомые, которые и привели ее на этот вечер, куда-то исчезли, — не стал скрывать правды Вьюгин, — поэтому, согласитесь, я не мог ее бросить на улице. Да еще в ее состоянии.
Впрочем, теперь Вьюгин вполне допускал, что состояние свое Элис немного утрировала. Когда они доехали до его дома на такси, она поднялась по лестнице почти без его помощи. Оказавшись в его квартире, она пожаловалась на жажду и пожелала утолить ее пивом, которое нашлось в его холодильнике. Они даже еще немного поговорили о литературе, пока Элис не захотелось на этот раз любви. Этого хотел и Вьюгин, и он не мог ей отказать, тем более, что она ему нравилась, а ему хотелось поскорее изгнать из своей физической памяти Айви, чтобы больше уже о ней не думать.
Ляхов смешал себе еще один коктейль, а Вьюгин никак не мог закончить свой, так как ему как-то не пилось под взглядом шефа, который ему казался укоризненным, а тот, с какой-то даже доброжелательной задумчивостью, ему сказал:
— Я вам давно, кажется, дал понять, что роль некоей дуэньи при вас играть не намерен. Я считаю, что так называемая личная жизнь — это частное дело джентльмена. Но я в который раз призываю вас к осторожности. Вы здесь на службе, а чем служба отличается от обычной работы? Совершенно верно: у работы есть время и место, а у службы нет ни того, ни другого. Она длится непрерывно, даже во время отдыха и развлечений.
Он помолчал и добавил теперь без всякой наставительности:
— Этот снимок в газете, пусть даже бульварной, есть знак того, что вы уже находитесь под постоянным прицелом.
Вьюгин не соврал Ляхову, представив Элис Мнамбити в качестве будущего специалиста по Грэму Грину, когда она защитит свою диссертацию в этом году. Возможно, в этом он даже завышал ее способности в угоду большего соответствия своему идеалу. Тот преподавательский вечер проходил в довольно просторной квартире университетского профессора, в ней даже было что-то вроде зала, где уже кому-то не терпелось начать танцы. В соседней комнате, запечатленной затем на роковом снимке, был большой стол с массой бутылок и с чисто символическими закусками. Вьюгин уже давно знал, что в западном мире едят отдельно и пьют тоже отдельно от еды, а хозяин квартиры был англичанин. Окна были открыты, чтобы давать выйти табачному дыму и было не более душно, чем бывает обычно перед наступлением вечера.
Они тогда вдвоем устроились у окна со стаканами в руках. Говорили о двух романах Грэма Грина, построенных на африканском материале. Вьюгин еще не задумывался о том, что разговор между мужчиной и женщиной, у которых уже обнаружилось смутное влечение друг к другу, которое часто сметает расовые, этнические или религиозные перегородки, то этот разговор может быть вообще ни о чем, а если и может иметь какую-либо тему, то это будет лишь поводом говорить какие-то уместные в ее рамках слова. Тогда как главный смысл будет в чем-то другом, что даже не всегда сознается говорящими. В данном случае Вьюгин вел разговор на заданную тему, а Элис его, скорее, умело поддерживала.