Небольшой старый автобус, на котором Вьюгин проехал уже не менее полутора сотен километров к югу, замер на лесной дороге. Впереди был виден речной берег, узкий деревянный причал для парома, а рядом, устало на него навалившись, и стояло это транспортно-плавучее средство, напоминавшее грубо сколоченную сцену для выступлений где-нибудь на поле для гуляний, внутри которой помещались большие пустые бочки из-под бензина, обеспечивавшие не только плавучесть, но и относительную грузоподъемность.
Автобус, недоверчиво фыркая двигателем, опасливо въехал на это скрипучее сооружение, почти утопив его, и занял все его палубное пространство. Оставалось только место для троих полуголых паромщиков, которые уже ухватились за протянутый над водой сизалевый, весь в узлах, канат. Они с хмурым нетерпением смотрели на водителя в пропотевшей на спине куртке хаки с короткими рукавами, который ботинком забивал под колеса деревянные колодки. Воздух здесь был сыровато-теплым, пахнущий речным илом, тиной и гниением. Изредка налетали небольшие серые мухи це-це. Они легко прокусывали ткань куртки, в чем Вьюгин с раздраженным удивлением вскоре и убедился, как только покинул автобус. Выйти водитель велел всем и теперь пассажиры стояли вдоль узких бортов, держась за хлипкое и грязное веревочное ограждение. Относительно мухи це-це Вьюгин себя утешал тем, что это была игра в лотерею, где выигрышем считалось то, что тебя ужалит муха, не заражающая сонной болезнью. Кроме того, эта муха выполняла еще функцию оводов и слепней на родине Вьюгина, от которых тот не раз страдал, особенно в начале лета. Здесь же ничего похожего на этих кусачих насекомых почему-то не было.
Оба берега реки были лесистыми и без всякой ботанической экзотики, местами поросшие у воды чем-то вроде камыша. Вода плескалась в каких-нибудь пяти сантиметрах от палубы. Стоит немного накренить паром и автобус съедет без большого плеска в воду, увлекая за собой часть пассажиров. Вьюгину лезло в голову все ранее читанное в романах, щедро нашпигованных африканскими приключениями. Так и казалось, что сейчас поднимутся над мутной водой широкие ноздри и выпуклые, как электрические лампочки, глаза. Небольшое усилие речного монстра и… Рядом с ним стоял африканец в пестрой рубашке и с двумя авторучками в нагрудном кармане. То, что он не воткнул их себе в волосы, как многие здесь делают, говорило о том, что он не только не скрывал свою грамотность, но еще и подчеркивал свою цивилизованность. Он поймал опасливый взгляд Вьюгина, направленный на воду и решил его успокоить. Вьюгин уже не удивлялся этой исключительной туземной догадливости и услышал от соседа на английском: