Ильдефонс прервался, чтобы приложиться к бутыли, и Риальто воспользовался этой возможностью, чтобы сообщить о своих находках в подземном зале.
«По всей видимости, это склеп, – предположил Риальто. – В стенах устроены многочисленные ниши, и в каждой нише содержится почти истлевший скелет, распадающийся в прах при малейшем дуновении воздуха».
«В самом деле?» – пробормотал Хуртианц. Приподняв бутыль из коричневого стекла, он тут же опустил ее.
«Возможно, мы ошиблись, когда приняли это место за таверну, – продолжал Риальто. – Жидкость в этих бутылях, скорее всего, не предназначена в качестве опьяняющего напитка – ее использовали для бальзамирования мертвецов».
Ильдефонса не так-то просто было отвлечь: «И теперь я предлагаю обсудить фундаментальную, элементарную истину: что есть «ЕСТЬ»? Именно в этом заключается основная проблема магии. Чародей не спрашивает: «Почему?» Чародей спрашивает: «Как?» Вопрос «Почему?» заводит в смехотворный тупик. Каждый ответ на него заставляет задавать еще один вопрос, следующим образом.
Вопрос: «Почему Риальто носит черную шляпу с золотыми кисточками и плюмажем из красных перьев?»
Ответ: «Потому что он желает хорошо выглядеть».
Вопрос: «Почему Риальто желает хорошо выглядеть?»
Ответ: «Потому что он стремится вызывать восхищение и зависть у коллег».
Вопрос: «Почему он стремится вызывать восхищение?»
Ответ: «Потому что, будучи человеком, он – животное, движимое социальными инстинктами».
Вопрос: «Почему человек – животное, движимое социальными инстинктами?»
И так далее – вопрос порождается каждым ответом, до бесконечности. Поэтому…»
Охваченный страстным порывом, Хуртианц вскочил на ноги. Размахнувшись, он швырнул коричневую бутыль на пол и разбил ее вдребезги: «С меня довольно невыносимой бессмысленной болтовни! Подобное недержание речи выходит за рамки зловредности – это порок, разврат, заразная болезнь!»
«Деликатный вопрос, – спокойно заметил Эрарк. – Что вы можете сказать по этому поводу, Ильдефонс?»
«Хуртианца следовало бы наказать за грубость, – заявил Ильдефонс. – Но он уже притворяется безмозглой пьяной свиньей, чтобы избежать моего гнева».
«Ложь, наглая ложь! – взревел Хуртианц. – Ничего я не притворяюсь!»
Ильдефонс пожал плечами: «При всех его недостатках в том, что касается полемики и магии, по меньшей мере откровенности Хуртианцу не занимать».
Хуртианц сдержал ярость и произнес: «Кто может сравниться с вами в словоблудии? В качестве чародея, однако, мои навыки превосходят ваши жалкие потуги настолько же, насколько внешность Риальто Изумительного превосходит вашу немощную дряхлость».