Мне не забыть ту первую песню. Это был кавер The Stone Roses, я знала только припев, но слова не имели значения. Толпа произносила их вместе с ним как заклинание, и своим хрипловатым баритоном Крис вел нас узкой тропой через долину смерти.
— I am the resurrection and I am the light, — повторял он, закрыв глаза, и я верила ему.
Когда песня кончилась, зал взорвался аплодисментами. В свете прожектора, выхватывавшего из темноты его напряженный силуэт, Крис слегка прищурился.
— Фак, как же мне не хватает ритм-секции, — слегка задыхаясь, шепнул он в микрофон, озираясь на пустующие позади него барабаны. — Из меня хреновый соло-артист — слишком громко пою.
Из зала послышались смешки. Услышав его слова, двое парней, похожих на хипстеров, которые играли в группе, выступавшей ранее, запрыгнули на сцену. Крис обнял ребят. Один взял бас, другой устроился за простенькой барабанной установкой. Потом они склонились друг к другу, пошептались, и Крис снова вернулся к микрофону:
— Раз-два-три, поехали.
Паб заполнили обжигающие злые аккорды до боли знакомой «Shadowplay» Joy Division.
— To the center of the city in the night, waiting for you, — шептал он, слегка покачиваясь.
Мне невольно вспомнился другой кавер на эту же песню, тот, что исполнил Брэндон Флауэрс на сценепирамиде[9] Гласто в 2007‐м. Первая песня после перерыва. Ты помнишь? Это какой‐то знак мне?
Движения Криса, казавшиеся прежде нервным тиком, превратились в неистовый танец. В момент гитарного соло он повернулся спиной к аудитории, и я увидела проступившее на его спине влажное, похожее на рисунок из теста Роршаха, пятно пота. Он весь лучился каким‐то статическим электричеством, которое, соединяясь с шепотом толпы, взрывалось под потолком ослепительным фейерверком, и его искры приземлялись на головы всех присутствующих и на гриф гитары Криса.
Он был шаманом, и его устами той ночью в полутемном бэкруме[10] про`клятого паба со мной разговаривала Вселенная. Меня охватило неистовое желание прикоснуться к нему, обладать им, стать частью обряда, свидетелем которого я была.
В какой‐то момент я обнаружила, что стою у самой сцены, оставив Стюарта далеко позади, и покачиваюсь в такт медленно и томительно отдающейся в теле «Where Is My Mind». Крис посмотрел мне в глаза. Или мне так показалось, потому что я очень хотела этого. Песня закончилась, он тяжело дышал.
— Эй, Крис, давай что‐нибудь из The Red Room! — раздался крик из толпы.
На секунду его глаза налились уже знакомой мне яростью, но он только отхлебнул пива и криво улыбнулся.
— А кто это? — произнес он в микрофон. — Я не знаю такую группу.