Через десять минут она лежала рядом со мной в палатке, положив голову мне на грудь.
– Как его зовут-то, хоть? – спросил, уже почти засыпая, я.
– Кого, глупыш?
Вечером в кафе
Вечером в кафе
Капли дождя сползали по стеклу. Нейтральная территория. Она не дома. Я не дома. Так проще, так удобнее нам обоим. Столик у окна, квадратный, деревянный. Солонка, перечница, хлеб, салфетки.
Она смущалась и не смотрела в глаза.
Я предпочитал поддерживать эту линию поведения.
Приготовил целую речь, о том, почему, о том что и как нужно… Но мы молчали. Уже минут пятнадцать. Никто никуда не торопился.
Официант принёс вино ей и водку мне.
Но мы даже не притронулись к алкоголю.
Бокал с белым вином.
Стопка водки с долькой лимона.
Попсовенькие мелодии сменяли друг друга.
Молчание не было неловким. Но начать разговор было нужно, мы оба это понимали. Полагаю, она считала, что это моя прерогатива в данном случае.
Но я никак не мог подобрать слов, мне всё казалось важным.
Не хотелось фальши. Ей тоже, это чувствовалось.
Но пришла она ухоженой и накрашенной, с новой причёской, а я был небрит, всклокочен, под глазами у меня были тёмные круги и уж точно не напоминал того мужчину, который когда-то бегал с ней на руках по улице, балдея от её звонкого смеха.
Капля упала на столик.
Так обычно начинается дождь. Но дождь за окном уже шёл.
Просто её слеза. Мне стало больно. Захотелось вскочить, отшвырнуть в сторону стол, проорать что-нибудь об этой боли, но я просто смотрел на эту каплю.
Такая маленькая капелька. Деревянный стол был лакирован и она не впитывалась. Просто лежала на столе. Маленькая капелька её боли.
Плохо, когда так.
Она подняла на меня глаза, я это скорее почувствовал, чем заметил. Они были полны слёз, тушь потекла, но её это не заботило. Она не полезла за бумажными салфетками, не встала, чтобы уйти в туалет, где могла бы привести себя в порядок. Просто смотрела на меня. А я смотрел на то, как слеза, мешаясь с тушью, ползёт по её щеке.
Мы уже говорили. Молча.
Мы говорили каждый о своём.
Перебивая друг друга, и не слушая собеседника.
Мы кричали, отчаянно жестикулировали.
У нас было много взаимных претензий, нам казалось важным высказать это всё друг другу.
Сочувствовать можно в спокойном состоянии. Когда тебе больно – тебе не до сочувствия.
А она искала именно его.
Я же ждал понимания.
А может наоборот.
Такие синие-синие глаза. Большие, красивые. Длинные ресницы, которые сейчас казались ещё длиннее из-за этих слёз с тушью.
По очереди капли падали с её подбородка на стол. Мы молчали.
Но при этом я её слушал.
Она рассказала мне про то, что не хотела делать мне больно, про то, что в любви бывает по-разному. Рассказала про то, что любви-то с её стороны, собственно, больше нет. Нет чувств, только усталость. Про то, что не имеет смысла выяснять отношения, потому что их нет больше, этих отношений. Кино закончилось. Fin. The end.