Я оставляю тарелку на столе, достаю вторую, укладывая рядом с ней две вилки. Из холодильника, где в темно-синем пакете стоит сок, наливаю пару полных стаканов. По половине щепотки «пыли» в каждый — и готово. Можно его будить.
Миновав дверь в спальню, забираюсь на кровать. Как раз к его половине. Как раз к самой подушке.
И, усевшись рядом, убираю спрятавшую от меня его лицо длинную прядку подальше.
— Шоколадные локоны мне по плечам, — шепчу, стараясь подражать его исполнению этой песни пару дней назад. Немного ниже наклоняю голову, делая так, чтобы их кончики прошлись по его коже.
В ответ получаю недовольный вздох. Улыбаюсь.
— Губы твои трону нежно руками, — продолжаю, следуя точно за словами песни. К любимой тонкой красной ниточке — их форме, — сегодняшней ночью подарившей мне успокоение, отношусь с особым трепетом. Очерчиваю ее контур, дополняя прикосновение легоньким поцелуем.
Джаспер морщится, но не злится. Теперь не недоволен.
— Вина… налив… потянусь я… к свечам, — через каждое слово, соблюдая равный промежуток, чтобы не выпасть из ритма, прокладываю дорожку поцелуев по его лбу.
Улыбка, ну вот. Просыпается…
— Я ждала этот день едва не веками, — завершаю, оборвав запев песни. Игриво провожу руками сначала по груди ее обладателя, потом по талии, а потом, подразнивая, спускаюсь ниже.
И эффект это имеет куда больший, чем все остальное.
— Опять моя, — удовлетворенно и чуть хрипловато спросонья шепчет Джаспер. Синева его глаз как во втором куплете песни — словно бы из волшебного озера. Я смотрю в эту гладь, где нет пока ни дурмана, ни похоти, и поражаюсь тому, что она моя. Как и все, что могу предложить я, принадлежит Ему.
— Всегда-всегда.
— Звучит утешающе…
— Звучит вкусно, — хмыкаю, обрывая путь его рук на половине дороги, — там стынет завтрак…
— Уже?..
— Я знаю, когда тебя будить, — не без гордости заявляю, расправив плечи и с удовольствием уткнувшись пальцами в его, — пошли.
— Еще только десять… яичница, мать ее… — он предпринимает свою попытку. Надеется на то же, что и ночью. Раз, другой — я знаю, что потом мы не остановимся вовремя. Это физически невозможно. Но никто не отменял другого варианта. Более быстрого, но ничуть, ничуть не худшего. Никогда.
А потому я не позволяю Джасперу начать поцелуи. Вместо этого хитро улыбаюсь, почувствовав нарастающее напряжение, затерявшееся под простынями, и откидываю их к чертям, давая ему все это прекрасно увидеть. И понять.
— У меня перед завтраком есть более интересная идея… если тебе хочется, конечно.
В синих глазах медленно растекается предвкушение. Он понимает, о чем я.