— Он весь необыкновенный, мама. Ты бы только знала… ты еще его узнаешь, — говорю и предвкушающе улыбаюсь, вдруг только теперь понимая, сколько времени Дамир и Роз еще проведут вместе. Если все сложится, и наша семья действительно станет настолько полной, дедушка и бабушка моего котенка сделают его детство особенно настоящим.
— Ну конечно же. И с большим удовольствием.
Маслинка пробегает на кухню, видимо, услышав аромат утки. Совсем скоро им наполнится весь дом, но пока наслаждается лишь кошка и домоправительницы с нашим маленьким поваренком. Дамир, призывно наклонившись к любимице, бархатно гладит ее черную шерстку. Он всегда любит сильно, безбрежно, без условий. Порой я поражаюсь его такому огромному, горячему сердечку. Порой я в ужасе, что могло бы с ним быть… с нами быть, если бы та судьбоносная встреча не состоялась.
— На каких языках он говорит, Белла? — наконец и сама попробовав свое печенье, интересуется Роз.
— На русском, но теперь и на греческом. Они с Эдвардом усердно занимаются и прогресс налицо.
— Стало быть, нам с Рональдом надо выбирать, какой из этих двух языков учить.
— Вскоре Дамир заговорит и по-английски.
— Но до того момента мне бы хотелось общаться с ним на понятном ему языке.
— Для тебя это правда важно? — я задаю этот вопрос без сокрытий, как его чувствую — взволнованно, недоверчиво и с ожиданием. Все, что происходит, правильно. Только я как-то не могу поверить, что оно взаправду.
— Очень, милая. Для нас обоих.
Не поспоришь, принимая во внимание, что Рональд поздоровался с Дамиркой по-русски сегодня.
— Спасибо…
— Ну что ты, Белла. Не за что, — отмахивается миссис Свон.
У меня двоякие чувства к ее новому имени. Не могу принять, хотя могу понять. Хочу поверить, но не сильно хочу знать. Если Роз была готова к такому повороту событий, то я — точно нет. Отношения, близость, привязанность, в конце концов… но брак? Не думала, что Ронни пойдет на это снова.
Я невольно смотрю на другую сторону гостиной, где Эдвард и Рональд, за закрытыми стеклянными дверями веранды, опираясь на деревянное ограждение с видом на оливковую рощу, говорят о чем-то вот уже двадцать минут. Все, что я вижу в полуосвещенной фонарями темноте ночи — их спины. Неподвижные, практически.
Мы немного говорили с отцом сегодня. Там, в аэропорту. По пути домой. Пару фраз за обедом и пару — после. Розмари и Эдвард с одинаковым усердием и профессионализмом сглаживали любые углы, находили темы и пытались помочь нам, как могли, ведь знали, что это важно. Но к наступлению вечера, вопреки их стараниям, изменилось мало. Нам нужно больше времени. Надеюсь, все дело в этом.