Он прекрасен.
В такие моменты мне хочется придушить любого, кто посмеет кинуть в его адрес «чудовище».
— Ты голодный? — приникнув лбом к его плечу, интересуюсь я.
Каждую среду задаю этот вопрос. Каждую среду, уезжая к матери, понимаю, что с утра и до самого вечера он не возьмет ничего в рот. Даже то, что постояло в холодильнике час-другой — несъедобно.
«Ты не представляешь, Ада, какие сейчас яды… хватит одной белой песчинки, растворившейся на рисовом зернышке, чтобы убить человека».
— Я ужинал овсянкой.
— Овсянкой?..
— Ей самой. Поверишь ли, но у меня наконец получилось ее сварить, — стремясь развеселить меня, докладывает он. Белозубая улыбка, которую демонстрируют полные губы, поразительна.
— На воде?
— На молоке — оно хорошо мутнеет.
«Если что-то всыпать» — мысленно дополняю я. Когда-то я считала эту ядовую паранойю глупостью. Но после гибели двух наших охранников от перекуса кокосовым печеньем с чаем убедилась, что зря.
Мы как можем стараемся вести обычную, рядовую жизнь, не называя вещи своими именами — все равно от этого лишь хуже. Я не думаю, кто есть Каххар, он не зовет меня святой через слово… приспосабливаемся. У нас не так много времени, чтобы переводить стрелки. А вот любви много.
— И все же, приготовить тебе что-нибудь? — я легонько целую уголок его рта. Порой желание близости непреодолимо. По средам мне как никогда нужно чувствовать его и душой, и телом. Знать, за что я на это подписалась. Что я имею. Чему я должна радоваться.
— Не надо, — Каххар качает головой, — я бы хотел кое-чего другого… если ты не против…
Ему не так легко говорить со мной о сексе, как это удавалось всем прежним русским и американским кавалерам. Те сразу заявляли, чего хотят и ждут от наших отношений, а потом удивлялись, какого черта я не бросаюсь к ним в постель.
Каххар же, пусть и живший уже столько лет в Англии, был воспитан в Иране. А там подобные отношения строятся совершенно иначе.
— Я хочу тебя, — приподнявшись на цыпочках, целую его губы, запустив руку в черные густые волосы, — я всегда тебя хочу…
На мой поцелуй следует незамедлительный, восторженный ответ. Требовательные, но мягкие губы касаются моих, приковывая к себе. Большие ладони с жесткими волосками на запястьях пробираются к шее. Прижимают, удерживают, гладят…
Я чувствую, что он меня хочет. Я вздрагиваю, осознав это. Осторожными пальцами поглаживаю его ширинку.
— В спальню, — сбито дыша от нашего контакта, велит муж. Аксиниты темнеют.
— В спальню…
Ему нравится мой настрой. Без труда подхватив под колени и обняв за талию, мистер Асад утаскивает меня в то единственное место в доме, где нет камер наблюдения.