Уголок розовых губ вздрогнул. Оставив боксеры в покое, девочка подняла на него глаза.
— Я сильно тебя ударил? — Сигмундур с горечью оглядел ее с ног до головы, припомнив, как резко умолкла, встретившись со стеной.
— Нет, — не думая, шепнула Берислава.
— Этого больше не повторится.
— Я знаю, — она улыбнулась чуть явнее, сделав шаг вперед. Подняла голову, чтобы видеть его как следует, и чтобы видел эту улыбку тоже. Вытянула вперед, прямо перед китобоем свои руки. Попросила.
Он осторожно, как к хрусталю прикоснувшись к ее ладоням, едва-едва их пожал.
— Я ненавижу свой запах. Не хочу тебя оттолкнуть.
Берислава, прикрыв глаза, удовлетворенно положила его ладони себе на пояс, подступив вперед. Обняла его. Подтвердила, что ей плевать.
— Пообещай, что не ударишь меня намеренно.
Ее шепот порвал на жалкие кусочки всю его душу.
Сигмундур ответно, как умел ласково, погладил ее спину.
— Обещаю. Никогда на свете.
Девушка облегченно вздохнула, спрятавшись лицом у его груди, а сам китобой решил отныне касаться ее лишь тогда, когда полностью себя контролирует. О том, какой силой обладает, живя в одиночестве, он уже и забыл.
Берислава была слишком хрупкой.
Она была золотом.
Этой ночью, лежа в постели и наблюдая за тем, как доверчиво и умиротворенно она лежит на его плече, Сигмундур ощущал в себе большую и серьезную ответственность. Ощущал себя важным, взрослым и достойным. Мужчиной ощущал.
Потому, когда Берислава, поежившись от холодка в своем свитере, прижалась к нему покрепче, своей теплой рукой сразу же ее согрел. Без раздумий.
И понял, что уже давно, слишком давно, привязался к этой девочке.
Он посмотрел на нее внимательнее, чем прежде. Она, насторожившись, нахмурилась.
— Откуда у тебя синяк? — с трепетностью, не желая сделать больно, коснувшись уже выцветающей гематомы, позвал ее.
— Очередь за супом, — Берислава поежилась, — я была нетерпеливой. Меня успокоили.
— Ударили… — рычит китобой, страшно оскалившись. Ему хочется, вдруг так сильно и неожиданно, вырвать этой твари руки.
Вот почему пыталась увериться, что намеренно ее не ударит!..
— Уже прошло, — девушка пожимает плечами, ткнувшись носом в его шею, — не больно.
Мужчина вынужден принять такой ответ, что бы в себе не нес. Все равно ничем не поможет.
— Больше такого не повторится, — убежденно докладывает он.
В воскресенье Сигмундур решил загладить свою вину. Он повел Бериславу, предварительно накормив завтраком из тостов с сыром и горячего чая, на прогулку к леднику. Он высился у леса неприступной скалой и подниматься по нему было опасно, но пройтись вокруг — нет. А красота была достойна взгляда.