— И поэтому я люблю это место, — спокойно объясняет мужчина, — но гарантировать, что не появится и дальше, не могу. А мне ты нужна в целости и сохранности.
— А как же Малый кит? Он меня не охраняет? — вспомнив перевод его клички и многозначительно кивнув на щенка, вьющегося вокруг них в поисках хоть капли внимания, интересуется девушка.
— Кьярвалль еще мелкий. Да и если ты сама впустишь кого не надо, он тоже гарантий не даст…
Берислава задумчиво глядит на своего китобоя, подмечая и сеточку морщинок у его глаз от полуулыбки, и пару бороздок на лбу, и не слишком заметные, но существующие сиреневые круги под глазами. Он так и пышет усталостью… но и чем-то куда большим, куда более интересным тоже. Нежностью.
— Привет, — выдыхает она. И подается вперед, чмокая его щеку, с готовностью все начать сначала.
— Привет, — довольный благополучным разрешением конфликта, выдыхает Сигмундур. Только не щеки касается, и даже не скулы. Сразу отыскивает для себя розовые, мягкие губы.
Берислава и пикнуть не успевает, как лежит на диване в гостиной, напротив тлеющих в камине поленьев, а руки мужчины уже повсюду касаются ее тела.
— И я соскучилась, — ерзает она, хихикая и вырываясь, — но не сразу же… Сигмундур!
— На смену Малому киту пришел Большой, - бормочет тот, — Кьярвалль, пошел к черту!
— А Большой кит не голоден? — Берислава останавливает его за мгновенье, практически не прикладывая никаких сил. Просто поднимает ладошки, обе кладя на его лицо — слева и справа. Когда так делает, он не видит ничего, кроме ее глаз. И ни о чем не может думать, утопая в странных, и дерущих, и греющих, и пугающих ощущениях. Полноты доверия. Надежды.
— Бараньи отбивные и картофель, — приняв его замешательство за попытку выбрать, какой голод первым удовлетворить, докладывает девушка, — а еще у меня есть творожное печенье… если ты любишь творог, конечно же…
Сигмундур моргает, прогоняя растерянность, и, перехватив обе девичьи ладошки, несильно пожимает.
— Люблю.
А затем, под потявкивание Кьярвалля, увлекает Бериславу на кухню.
Такая мягкая, теплая, пахнущая мятой, она… невозможно красива. Он стоит в дверном проходе за неимением на кухне ни стола для ожидания, ни банального места, дабы не стеснять девочку, любуясь ею. Точеной фигуркой, локонами, уверенными движениями… и тем, с какой предвкушающей улыбкой наполняет его тарелку ужином.
Они возвращаются на диван через пять минут, оба со своими порциями. Но в отличие от наполненной едой тарелки Сигмундура, у Бериславы — только картофель и пару ломтиков сыра.
— Я не очень люблю баранину, — объясняется она, когда китобой всерьез намерен поделиться мясом, — приятного аппетита.