XIX век. Для ранних китобоев гарпун не служил орудием убийства, он использовался для прицепления к киту линя (веревки). Метал гарпун профессиональный гарпунщик, стоя на носу гребной шлюпки и упершись коленом в специальный вырез на банке. Дождавшись, пока расстояние между лодкой и китом сократится до шести метров, гарпунщик бросал в жертву гарпун. На конце гарпуна закреплялась веревка в 150 саженей (275 м) длиной, пропитанная животным жиром (чтобы лучше «травиться»), аккуратно смотанная и уложенная в большой чан между скамьями для гребцов. Кроме того, веревку регулярно поливали водой, чтобы при разматывании та не загорелась от трения.
Когда вся веревка вытягивалась, китобоев ждало «нантакетское катание на санях». Это когда загарпуненный кит тащит судно со скоростью 42 км/ч — быстрее в те годы человек по воде передвигаться просто не мог.
Проходило много часов, прежде чем кит наконец выбивался из сил и лодка подходила к нему поближе. Вот тогда-то место гарпунщика занимал капитан или его помощник и наносил жертве смертельный удар копьем.
Ремесло гарпунщика считалось настолько опасным, что норвежцы допускали к нему лишь неженатых мужчин. Все изменилось в 1868 г., когда норвежский инженер Свен Фойн придумал гарпунную пушку. Разрывная граната на конце гарпуна — вот она-то действительно убивала кита, а саму пушку теперь можно было ставить хоть на палубе больших паросиловых судов. Это была революция в китобойном промысле: гарпунная пушка Фойна сделала возможной охоту на более быстрых и более мощных китов, таких как финвалы.
Наше время. Гарпунная пушка, столь незаменимая на китобойном судне — основной инструмент забивания китов. Как правило, доверяется капитану судна или его главному помощнику. Не требует особых силовых затрат и обеспечивает быструю смерть животного, сохраняя человеческие жизни. Алгоритм действий не меняется с девятнадцатого века. Разве что корабли теперь куда проворнее и сильнее и сами, в случае необходимости, прикрепив плавники кита к бортам, буксируют тушу на берег. Квоты на добычу китов в Гренландии — 170 особей в год.
Берислава отрывается от книги, что читает, покусывая пальцы. Это… кровавое действо. И ей впервые становится жалко китов. Но от того не менее любопытно.
…Кьярвалль останавливается у двери. Просительно трогает ее лапой, желая выйти. Близость к свободе и траве в его маленькой обители сделали свое дело — пес отказывается следовать хоть каким-то режимам, выбегая на улицу тогда, когда ему это требуется.
Хмыкнув, Берислава отпирает замок.
— Только быстренько, зайчишка. Скоро ночь… — и ежится, тревожно выглянув за дверь, на темный лес за ограждением дома, откуда ближе к полуночи подтягиваются волки. Мороз вынуждает их искать и пищу, и тепло. А где это требовать, как не у одинокого человеческого жилища.