Не больше, чем пару часов спустя после приезда сержанта Хейла, я уже садилась в его машину. Предостережения, запугивания ситуацией, угрозы — все это было бессмысленно. После открывшихся подробностей дела я знала, чего хочу. И никакой обстрел меня не остановит.
Бача обреченно за меня помолился.
Джаспер обреченно меня увез. Только не на границу с Иорданом, дабы безопасно переправиться подальше от Ирака, а вглубь страны. К их больнице.
В клинике пахло спиртом и бинтами — медициной пахло. А стены, бесконечные белые стены, не добавляли никакого оптимизма. Чисто и светло, да. Но как-то безысходно…
Эдвард не ждал меня. Невидящим взглядом уставившись в потолок, он лежал на больничной койке в своей палате, как и я полтора года назад. Наполовину ширма загораживала его, оставляя в зоне видимости лишь лицо. И то не имело намерений встречать гостей — приход Джаспера был бы проигнорирован, если бы он не привел меня.
Сразу же с осознанием этого факта с теми глазами, что я привыкла видеть, произошла такая дикая метаморфоза, что на миг мне показалось, будто мы ошиблись дверью. Он был не просто напуган, он пришел в ужас. И ужас этот граничил с ненавистью…
А как только я подошла ближе, Эдвард задрожал.
— Что ты?..
— Я вижу, вы рады меня видеть, полковник, — саркастически заявляю, приседая на уровне его глаз. Пытаюсь понять причину, но пока он ни намеком не выдает её. Лишь с испугом смотрит на меня.
— Уехать…
— Бежать по вашей части, — отзываюсь тем же тоном, бережно пригладив его волосы, кажется, отросшие за эти недели. Смягчаюсь:
— Что случилось?
Мужчина молчит, но убийственный взгляд, направленный на сержанта, говорит о многом. Вопросительно оборачиваюсь к Джасперу. Он скажет? Но тот поспешно ретируется. Гнева босса никому не хочется.
Мы остаемся вдвоем — я и Цезарь. Дверь закрывается.
— Ты действительно подумал, что я куда-то без тебя уеду? — интересуюсь я, внимательно глядя на его лицо. Слева кожа обгорела до пузырей — недавно сняли повязку.
— Это было бы правильно, — с трудом держа в узде голос, отвечает мужчина. Голубые глаза влажнеют.
— Эдвард, я бы так не поступила.
— Это плохо.
— Эдвард… — закатываю глаза, немного выгибаясь и легонько пожимая его правую руку, замечая, какая она холодная, — скажи мне, что такое? Я ведь уже здесь.
— Уходи.
— Приказываешь?
— Да, — он вздергивает подбородок, как в день нашей второй встречи, силясь выгнать меня из палаты поскорее, — я приказываю.
— Напрасно.
То ли моя уверенность рушит его убеждения, то ли то, что я посмела нарушить приказ вдвойне и уже явилась сюда, но он сдается. Впервые вижу, как Эдвард сдается. Мне.