На табло, сменяя одни цифры другими, высвечивается желтым номером время моей посадки и метка, гласящая, что она начнется через пять минут. Мне нужно закончить с тобой разговор до этого момента, иначе сюрприз будет сорван.
— Белла, мне нужно идти, — говорю тебе, поправляя ремень сумки и забирая со стула куртку.
— Конечно… сейчас ночь, и ты должен… ох, Эдвард, прости меня, пожалуйста. Я больше никогда не стану звонить так поздно.
Так извиняешься… девочка моя, зачем же ты так извиняешься? Будто бы преступление совершила, ей богу.
— Ты можешь звонить мне в любое время, любимая, — заверяю, хохотнув твоему тону, — днем, ночью или вечером. Когда захочешь.
Ты хмыкаешь. Чуточку самодовольно, но в большей степени — с улыбкой.
— Спасибо, Эдвард. Спокойной тебе ночи.
Я ласково тебе улыбаюсь. Ты не видишь, но будь уверена, так ласково могу только тебе. И только тебе буду — кольцо в левом кармане пиджака подтверждает, что еще долгие, долгие годы. Можешь не сомневаться.
— А тебе хорошего дня, солнышко. Увидимся вечером.
— Вечером, — эхом отзываешься. Думаешь о скайпе и том, что к девяти, нажав на зеленую видеокамеру, вызовешь меня и будешь смотреть через экран ноутбука. Даже представить себе не можешь, что я на самом деле имею в виду… и хорошо. У меня наконец-то появился шанс по-настоящему удивить тебя.
Я отключаю звонок, успевая на полторы секунды раньше диктора, объявляющего информацию о посадке. Сверяю номер ворот с тем, что обозначен на билете, и иду, прихватив сумку, в нужном направлении.
Оставшееся время: четырнадцать часов. Я успею.
* * *
Синоптики, Белла, странные люди. У них есть особенность, характерная, наверное, только для этой профессии, говорить неправдоподобные вещи. Будто бы в то время, когда на небе ни облачка, на город уже как неделю движется страшный ураган. Будто бы тогда, когда дождь льет как из ведра, а не за горами уже начало оползней, температура резко взлетит до тридцати градусов, и наступит засуха — запасайтесь свежей водой.
Я с детства слушал их прогнозы скорее за тем, дабы усмехнуться на следующий день ошибочному сообщению, нежели узнать погоду. Это очень раздражало мою мать, я помню. И тебя, наверное, тоже раздражает… но по-доброму. Ты подшучиваешь надо мной этими прогнозами.
И теперь, хоть ты еще в сорока километрах отсюда и знать не знаешь о моем приезде, мне кажется, это очередная шутка. Я смотрю на экран телевизора, поставленного в зале прилетов, и на человека в капюшоне, буквально прилипшего к микрофону, и не верю ни единому слову.
В Лос-Анджелесе я читал, что возможен снег, призванный подарить жителям Суррея истинное новогоднее настроение, а ты сказала мне об обещанной низкой температуре… но чтобы циклон, метель и ураган? Чтобы за десять часов моего полета Англию замело настолько, что движение остановилось?