— Отпусти немедленно.
— Не надо…
— Послушай, — я тщетно стараюсь сохранить в голосе предупреждение и не перейти на гнев, — если сейчас ты не станешь вести себя нормально, я развернусь и уйду. И тогда уже «скорая» будет разбираться со всем этим.
Реакция на такую тираду следует незамедлительная. Сжав губы и подавив всхлип, Эдвард сразу же отпускает мои пальцы. Его голова опускается вниз, на щеках слезы. И дыхание почти неслышное.
Я чувствую себя виноватой.
— Никуда я не пойду, — сбивчиво обещаю, на мгновенье отвлекшись от его руки и той ладонью, что с кремом, погладив по колену, — я просто не хочу, чтобы ты мешал.
Ладно?
Кивок. Еще один.
Сквозь слезы, я усмехаюсь.
Заканчиваю с обработкой довольно быстро — мужчина не чинит препятствий, и тем лучше для нас обоих. Прикусив губу, медлю лишь там, где настоящие ранки, где действительно просто взята и снята кожа.
Он сглатывает, когда я прикасаюсь к этим местам. Прикрывает глаза.
— Очень больно? — плохо контролируя голос, зову, насилу оканчивая на этом участке работу, — извини меня… Но зачем же ты?.. Что же ты наделал?..
— Тебе больно, — считая, что этим все объясняется, глухо отзывается Эдвард. Поднимает на меня мутные глаза, почти поборовшие опьянение, и смаргивает слезы.
— Ты что, мазохист?
— Скорее подонок.
Зажмурившись, качаю головой. Отодвинув его ладонь на безопасное расстояние — подлокотник кресла — встаю как раз промежду его коленей. Притягиваю к себе, руками касаясь спины и вынуждая прижаться к своему телу. Чуть ниже груди — к животу.
Мой глупый, упрямый и по-детски радикальный. Ты сам себя наказал…
— Ты вернулась, — едва ли не со стоном, но не предпринимая попытки обнять меня в ответ, шепчет Эдвард.
— Еще бы, — сглатываю, поморгав глазами, чтобы прогнать слезы, — знала бы я, что ты тут делаешь, я бы за порог не ступила.
— Это же заслуженно…
— Сумасшедший, да? Может быть и мне пойти прижаться ладонью к конфорке?
Его пальцы на здоровой руке робко прикасаются к моей талии. Шипят сквозь рыдания:
— Не смей.
— Вот-вот, — хныкаю, немного присев и поцеловав его в макушку, — тоже самое, Эдвард.
Он замолкает, вслушиваясь в ритм моего сердца. А я, дав пальцам вольность, перебираю его волосы.
Не было ничего. Ничего не случилось. Все по-старому… все как прежде… хотя бы этим вечером.
Я не прощу себе, если он еще раз сорвет с собственных рук кожу.
— Я бы никогда тебя не ударил, — отчаянно-мертвым голосом, от которого мое сердце бьется на части, клянется Эдвард, — я бы скорее себя… никогда, Изабелла!
— Ага, — неглубоко вздохнув, двигаюсь пальцами ниже, к его щекам, стирая остатки слез. Верю. — Только не плачь. Пожалуйста, только не плачь…