От неожиданности от моих цепких пальцев муж не успевает даже увернуться.
Я хватаю его ладонь, лежащую не слишком естественно, и обвиваю обеими руками.
Вот и все…
Кожа вспухла, видны пузыри, линии жизни, любви и здоровья окрасились темно-бордовым, почти скрывшись под ожогами, а ранки слева и справа от запястья очень красноречивы.
Он. Сжег. Себе. Руку.
— Что же ты делаешь?.. — мигом севшим голосом шепчу я, посмотрев на него как впервые.
Оливы все так же ледяные. Ни движения.
Черт.
— Сиди здесь. Не смей даже вставать, слышишь меня? Я предупредила, — вскакиваю со своего места, тем же быстрым шагом направляясь обратно на кухню. Аптечка.
Большая зеленая коробка. Скорее. Это же адская боль, Боже мой…
Когда я возвращаюсь к Эдварду, он так и не убирает с моих глаз ладонь. Мне начинает казаться, что он в прострации или застыл в пространстве. Все, что может — смотреть на меня. И так же тихо плакать.
— Ты охлаждал его? Под водой?
Кивок.
— Хорошо… — но хорошего мало. Вряд ли боль от этого намного уменьшилась.
— Я искал тебя… — шепчет он.
Правда? Мое сердце, по-моему, пропускает один удар.
— Я была далеко, — и за это поплатилась…
Эдвард опускает голову, признав поражение.
Раскрутив колпачок принесенного бепантена, выдавливаю немного белого крема на пальцы — те пару секунд, что заняло мытье рук, кажется, длились вечность.
Эдвард редко вздыхает, когда я касаюсь кремом поврежденной кожи. В пространство проскальзывает его тихонький всхлип.
— Потерпи, — умоляюще прошу, стараясь прикасаться как можно аккуратнее, — если не намазать, будет только хуже.
Интересно…, а я-то наивно считала, что вышла замуж за взрослого человека. Палить руки о плиту… это надо додуматься. Глупый какой!..
Мои были утихнувшие, забытые слезы с завидной скоростью восстанавливают утраченные позиции.
— Сильнее, — вдруг просит Каллен. Мои пальцы сами собой останавливаются, а голова поднимается, чтобы найти его глаза. Чтобы понять, что просит.
— Что?..
Его губы немного подрагивают, но в большей степени на лице убежденность в собственной правоте и решительность. Даже алкогольная маска теряется.
— Сделай мне так же больно, как и я тебе, Белла. Пожалуйста.
Он меня сегодня доведет. Я едва не роняю колпачок от крема, зажатый в другой руке.
— Помолчи, пожалуйста, — мотнув головой, оцениваю оставшийся объем работы, — у меня еще есть, что тебе сказать…
Эдвард действительно замолкает — на секунду.
А потом внезапно дергает пальцами, вынуждая мои прижаться к ране почти полностью. Поперек крема.
— Ты что делаешь?!
— Не щади… — он морщится, но не так сильно, как мне думалось. Дрожит.