Он со всей серьезностью, опасливостью и ужасом спрашивает, не зная ответа. Не контролируя его.
С надеждой.
— Ни за что, — просто отвечаю, поразившись силе и честности, какую можно вложить в эту фразу. Емкую, но четкую. И до боли клятвенную.
Эдвард прикрывает глаза, словно бы смиряясь. Напитываясь. Проникаясь.
— Проси все, что угодно…
Я неглубоко вздыхаю.
— Не делай мне больно.
Каллен вздрагивает, его ладони дергаются к лицу. В какой-то момент мне кажется, что он решительно настроен сорвать кожу.
— Прости меня… — взгляд мгновенно задевает руки. Завтра на них наверняка проступят синяки.
Я вижу, что он не понял. Договариваю.
— Не делай мне больно своим недоверием и проверками, Эдвард. Не кидайся к выпивке от того, что думаешь, будто так сможешь переубедить меня быть рядом. Ты тоже, пожалуйста, не бросай меня… сегодня… сегодня мне показалось, что ты хотел этого…
Больно. Почти так же больно, когда смотрю и вижу, как собственными пальцами Эдварда нещадно терзает виски. Продавливает кожу, желая к ним пробраться. Едва ли не изгибается от этой пытки.
— Дыши, — сажусь совсем рядом, ловким движением заставив его поменять кроватную подушку на мои колени. Первый раз за все время, не опасаясь и не отдергивая рук, глажу его голову, волосы, лоб. Изредка целую, советуя делать более глубокие, более полные вдохи.
Что спазм кончился я понимаю потому, что Каллен снова говорит. Сбивчиво и быстро, так и не выровняв дыхание, силясь успеть до следующего налета боли:
— Я никогда этого не захочу. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы ты осталась. Белла, я дышу, пока я тебя вижу. Как же я могу захотеть… ну что ты… ни за что на свете. Ни по каким причинам. О нет…
По его лбу течет липкий пот, глаза мокрые от соленой влаги, кожа влажная и холодная, а пальцы будто в треморе дрожат. Похоже, с алкоголем приступы еще хуже. Простыни под нами влажнеют.
— Я верю, — убеждаю, обеими руками обхватив его лицо, — всему верю и никогда больше ничего такого не подумаю. Обещаю.
Эдвард медленно, слишком медленно вздыхает.
— Я напугал тебя сегодня.
— Не так сильно, как думаешь.
— Ты убежала… ты убежала, потому что думала, что я тебя ударю…
— Больше не думаю, — заверяю, прокладывая очередную дорожку поцелуев по его лбу — сегодня Эдвард на это даже не реагирует. — Я поняла, что это не так.
— Мне бы очень этого хотелось, — он сглатывает, — Белла, я хотел наказать себя. Я думал об этом уже очень давно. И плита… я никогда бы не ударил тебя! Я скорее убил бы себя, Беллз…
— Своей болью ты наказываешь меня, — аккуратно пожимаю перебинтованную ладонь, невесомо коснувшись ее центра пальцами, — не смей такого делать.