Вот это пекарня…
Темные оливы немного грустнеют. И это их состояние, после такой обворожительной улыбки, меня пугает.
— Что? — поспешно ищу причину, по которой это могло произойти. — Я что-то не то сказала?..
Эдвард хмыкает. Его пальцы снова на моем лице и снова они необычайно нежные.
— Я даже не знаю твоей любимой ягоды, Белла, — сокрушенно произносит он, — извини меня…
— Неправда, — силясь прогнать тучки с его лица, предлагаю мужу свой круассан, — теперь знаешь. Но я с удовольствием попробую и малину, и клубнику.
Не оставаясь безучастным к моей попытке разрядить обстановку, он улыбчиво кивает.
— Да уж… теперь знаю.
— Пусть тебя это не расстраивает, — почти умоляюще прошу, сжав его руку, — я ведь тоже не знаю твою любимую ягоду. Нам еще многое предстоит друг о друге узнать, не так ли? Это же чудесно!
Каллен медлит около секунды, прежде чем мне ответить. Его улыбка немного сникает, но пока держится, а вот глаза потухают.
— Голубика.
— Голубика? — я с энтузиазмом доедаю свой круассан, — неожиданно.
Мой смех расслабляет мужа. И придает ему сил.
— Брусника тоже сойдет, — отшучивается он.
— А вишня?
К глазам возвращается радость и шаловливость. Я готова восторженно кричать, когда вижу это.
— И вишня, конечно же, любовь моя, — он целует меня, слизнув джем с уголка губ, — я люблю все, что любишь ты. Запомни.
— Ну… кроме курицы. И пасты.
— Пасты с курицей, — Эдвард фыркает, — ну, должны же быть хоть какие-то различия…
— Несомненно, — отшучиваюсь я.
А потом я смотрю на родное лицо, чей обладатель не прячет и капли той улыбки, что завладевает им. Это греет сердце и душу. Лучшим и ярчайшим солнцем.
— Спасибо тебе за самое счастливое утро, — тихо произношу я, дабы не утерять сокровенности этой фразы, — и за твою любовь, Эдвард. Это бесценно.
Муж окончательно возвращается в прежнее состояние. Глаза сияют, губы в улыбке, на лице радость, а от тела исходит энтузиазм. Он раскрашивает все вокруг меня яркими красками и наполняет жизнью.
Я не помню вчерашней пятницы.
Я не помню сцен Эдварда.
Я не помню своих сомнений.
С ним я буду счастлива. Кто бы что не говорил.
* * *
Самое главное правило любви, и это относится ко всей любви, не только между мужем и женой — никакого унижения. Человек, не соглашающийся признать своей ошибки, угнетает близких, стараясь сделать виноватыми их самих. Это не он, такой именитый и серьезный, не приехал, когда обещал, а они должны быть готовы, что будет приезжать он когда сам решит. И так же учить их жизни, переступая порог дома, ставшего для семьи тюрьмой, потому что он ее знает, а они — нет. Их дело — молчание. А Король подумает, когда дать им заговорить.