— Но ведь не сейчас, Белла? — он тяжело вздыхает, заметив мою подавленность, — мы окончательно притремся друг к другу, все спланируем, обговорим… пожалуйста, только не бойся. И не плачь.
— Эдвард, — тихо зову я, проглотив всхлип, сделав вид, что не слышала его. Спина чуть подрагивает и это не укрывается от мужа. Обеспокоенные зеленые глаза на мне, изучают, просматривают каждую черточку. И от слез им плохо.
— Что?.. — горько переспрашивает он, легонечко вытерев одну слезинку с моей правой щеки.
Я поднимаю на него глаза. Выдерживаю прямой взгляд. Терплю, чудом не сжав зубы.
А ладонь сама собой кладется на живот.
— Эдвард, а если я уже?.. — все тем же шепотом спрашиваю, сделав лицо непроницаемым.
И с новым потоком слез наблюдаю, как оно вытягивается, наполняясь страхом. Самым настоящим. Фобией.
Он хочет спросить, что я имею ввиду. Глаза широко распахнуты, губы приоткрыты.
Но не успевает.
Вместо ответа просто соскакиваю с его коленей, почувствовав, что предел терпения миновал, и кидаюсь к кухонной раковине, уже дважды сослужившей нам добрую службу.
Кажется, моя рвота служит достойным аргументом. Круассаны с вишней… кофе… ломтик сыра…
Эдвард понимает, что именно я хотела спросить.
Этим днем мы никуда не идем. Не гулять, не в ресторан, не к моим любимым лавкам с сувенирами. Больше не идет по телевизору кино, домашний кинотеатр пылится со своей сотней разношерстных дисков, а на кухне закипает чайник для зеленого чая. Он унимает тошноту.
Я лежу на постели, обняв руками подушку, и замершими глазами слежу за тем, как Эдвард раскладывает передо мной на покрывалах восемь самых разных тестов. Его подчиненные только что их привезли. Лучшие. Точные. Маркированные.
Не дадут ошибки.
Мы больше не говорим ни о его семье, ни о моей. Мы не обсуждаем Алесса, работу, акции… в мыслях даже у меня нет грядущего Венецианского бала, на который предстоит идти через три недели и проходить своеобразную инаугурацию, которую завуалированно называют «встреча с обществом».
О нет. На это сейчас ни сил, ни мыслей.
Я изредка смаргиваю слезы, а Эдвард пытается уговорить меня попробовать хоть один тестер. Он напряжен, бледен и, кажется, расстроен. Но я не берусь судить.
Черт его знает, почему разговор о детях и не желание их иметь вызвали во мне такой водоворот эмоций прямо сейчас. Мы ведь уже обсуждали это, мы ведь уже ругались на эту тему, мы мирились… и мы договаривались. Он не запрещает мне! Он не велит идти на аборт! Он просто хочет знать. Хочет предусмотреть все.
А ребенка не хочет.
Вот я и плачу…
— Ты была у врача?