* * *
Следующим утром, еще до того, как Белла просыпается, а кофеварка извещает о готовности бодрящего американо, в калленовской квартире раздается звонок.
В темном джемпере и с мрачностью взгляда Эдвард отрывается от экрана ноутбука, бликующего на солнце, что так и льется из окна, и открывает пришедшим дверь. Не успев отыскать тапки, прямо так, босиком.
Не вынуждая звонивших снова касаться звонка, готовый и к новому «подарку», за который готов убить, и к очередному незваному гостю, Эдвард остервенело дергает дверную ручку.
Гнев льется наружу водопадами, если не целыми реками, окрашивая все вокруг в красный, будто перед глазами алый фильтр.
Однако причина злиться, неожиданно, отпадает.
Это он. Он, в черном пальто с высоким воротом, знакомой бордовой лентой, перехватившей длинные смоляные волосы и пристальным взглядом.
Аро, бледный как смерть, но ровно настолько же сосредоточенный, приветственно кивает старому другу. Телохранители, словно по невидимому приказу, смыкаются за его спиной, закрывая дверь от посторонних глаз.
— Позволишь войти?
Эдвард отступает, ощущая, как покалывает в области сердца.
Мистер Вольтури не похож на самого себя. Глубокие морщины исчертили его лоб, сеточки прежде разглаженных морщинок снова собрались вместе, добавляя своему обладателю лет десять к биологическому возрасту, а руки в кожаных перчатках чуть дрожат. Аро будто на краю пропасти, на кончике иглы. Один неосторожный шаг, движение, вдох… и конец.
— Я знаю, что она спит, — едва Эдвард оглядывается на спальню Беллы, спокойно, даже устало замечает неожиданный гость, — я поэтому здесь так рано. Из соображений безопасности.
Эта фраза сбрасывает с Каллена сонливость и недоумение. Для разбора полетов еще будет время.
— Расскажи мне, — четко требует он, против воли сжав-таки здоровую руку в кулак, — все!
— Choosefilling, — отрывисто выдает итальянец, — особенно прогрессивные психиатры называют это так.
Эдвард никак не выдает своей растерянности. Мысленно его уже подбрасывает от пришедших в голову вариантов столь раннего и столь скорого посещения их Аро, однако пока они бесплотны… Он ничего дельного не сказал. А до тех пор ни одна причина не подлежит признанию.
— Болезнь?
— Расстройство личности, — подтверждает Вольтури, — со склонностью к садизму, но не над простой жертвой, а над определенной — той, к которой испытывают особенную привязанность. Думаю, ты понимаешь, о ком мы говорим.
— Он опять взялся за старое? — против воли, но губы Эдварда вздрагивают, а сердце спотыкается на очередном ударе.
Шепот коридора первого этажа, близость к двери, само время дня — все подсказывает, что Белла никак не может их услышать. А значит, она еще беззащитнее… она понятия не имеет…