— Ни о чем не думай, — мужчина неодобрительно разглаживает морщинки на моем лбу, говоря негромко, убаюкивающе, — Белла, у нас все в порядке. И с тобой тоже.
— Сколько времени? — нахмурено спрашиваю я.
— Полчетвертого.
— А ты дома…
— Я и завтра буду дома, — Эдвард поднимает с простыней мою руку, пытающуюся обосноваться у его груди, и осторожно ее целует, — не волнуйся. Я только твой на эти дни, моя хорошая.
Стоит признать, это утешает.
Добрый и нежный, такой искренний Эдвард утешает.
Ему ведь наверняка и страшно было и неприятно, и больно, а он все равно думает обо мне. Только обо мне. Всегда обо мне.
Нет никаких перепадов настроения.
— А компания? — недоверчиво интересуюсь я.
— Компания это компания, — впервые так спокойно обсуждая эту тему, Каллен качает головой, — Белла, если бы ты не сказала мне… ты представить не можешь, что я успел узнать о сепсисе.
Его передергивает, и мужчина морщится, пустив в глаза немного страха.
Он крепко обнимает меня, притянув к себе по скользким простыням, и горячо целует в лоб.
— Я теперь понимаю, что нет ничего дороже семьи, Белла. Я со своей семьей.
— А разорение?.. — на сей раз вздрагиваю я. В отличие от совсем недавних событий, пятницу, с которой прошло уже почти трое суток, помню до каждой мелочи. И его взгляд, его крики, алкоголь… и обожженную руку.
— Я сам едва не отдал им все, что у меня было, — Эдвард кладет подбородок на мою голову, не выпуская из своих рук, — а больше мне терять нечего.
Слушая его, надежно спрятанная от всего и всех на груди, игнорирующая теперь чуть тянущий живот и все те напоминания о его пустоте, которые неустанно занимают голову, я чувствую уверенность. Странную, очень сильную уверенность. Ее почти невозможно правильно объяснить.
— Мне тоже…
Несчастье, да.
Горесть, да.
Потеря. Наша потеря, общая…
Но и обретение! Я вдруг явственно понимаю, ощущая Эдварда рядом, видя, как переливаются темные оливы его глаз, что… это какое-то неправильное, болезненное, но все же удивительное начало.
По-настоящему наш путь, общий. Через тернии. К звездам?..
— Беллз, ты можешь положиться на меня, — муж привлекает мое внимание, на удивление ровно вклиниваясь в мысли. Он легонько чмокает мой нос, одарив самым любящим из своих взглядов до того, что перехватывает дыхание, — рыбка моя, я понял. Так много понял…
Обладатель оливковых глаз останавливается, делая глубокий вдох, и чуть прикрывает глаза, посмотрев на меня из-под густых черных ресниц. Такой красивый и теплый, такой близкий и ласковый, такой настоящий… мой.
— В первую очередь я теперь муж, мое сокровище, — он переплетает наши руки с кольцами под одеялом, глядя на них по-особенному сокровенно, — и только потом мистер Каллен и прочее… Больше у тебя не будет причин плакать. Я обещаю.