— Доброй ночи, — Аро появляется из-за прохода, отделяющего столовую от кухонной зоны. В лучших традициях богатых домов, а еще под стать человеку, владеющему и островами, и замками, на нем темно-фиолетовый шелковый халат и брюки ему под цвет. Домашние туфли с итальянской щепетильностью подобраны в тон волосам, стянутым темной лентой.
Он здесь.
И если еще минутой раньше у меня был шанс сбежать незамеченной, не продемонстрировав, что не доверяю Эдварду, теперь он упущен.
Я спустилась.
Я поверила Вольтури.
Мужчина с отеческим теплом смотрит на мою скованную закрытую позу. Ставит на стол вазочку с сахаром, что принес — щипцы прилагаются.
— Изабелла, пожалуйста, проходите. Я очень благодарен, что вы пришли.
Подчеркнуто вежливо, но тихо. Очень тихо.
Я нерешительно двигаюсь вперед. И точно так же опускаюсь на отодвинутый для меня стул.
Беспокойство. Оправдываю себя беспокойством. Я ведь имею право волноваться за Эдварда? Он мой муж.
Спокойно. Только спокойно… вдох.
— Чай дынного семечка, — присаживаясь напротив меня за этим невероятно большим и неуютным столом, Аро пытается поправить положение. Указывает на мою чашку, — попробуйте. Согревает и замечательно успокаивает.
Чайная экскурсия не совсем вовремя — еще немного, и меня начнет подкидывать на месте.
— Спасибо, — вежливо, но быстро отвечаю я. Беру в руки чашку с чаем, хотя не знаю, собираюсь ли его на самом деле пить. Пахнет напиток интересно, но все неизвестное отныне меня страшит. — Но Аро, я спустилась немного по другой причине…
— Я знаю, — глотнув свежезаваренного чая, мужчина хмурится. Лицо его сковывает сожалением и, в какой-то степени, горечью. Он словно бы еще колеблется, хотя решение о разговоре в основном принято. И этим меня настораживает. — Тем более, времени у нас не так много.
Ему требуется ровно двадцать секунд и один взгляд за мою спину, на лестницу.
А потом Аро делает еще глоток чая и, поставив кружку на дорогое блюдечко, поднимает на меня черные, уставшие глаза. Даниэль, которого, к слову, нигде не видно, не зря опасался за здоровье Вольтури. Оно у него основательно подкошено, судя по всему.
Мне бы неожиданной мудрости этого мальчика…
— Изабелла, я отдаю себе отчет, что поступаю не совсем правильно. Я обещал Эдварду свое молчание и намерен был сдержать слово. Однако вы все равно бы узнали, с вашей недюжинной проницательностью и любовью к мужу, — его слегка розоватых губ касается намек на грустную улыбку. Аро становится будто бы прозрачнее. — А я не хочу, чтобы в тот момент, когда правда вскроется, было слишком поздно. Это несправедливо ни по отношению к нему, ни по отношению к вам.