Я слушаю, сама для себя шепотом повторяю.
— Кластерные боли давно стали уязвимым местом Эдварда, — горько начинает Вольтури, отставив чашку с чаем и сосредоточившись на своем рассказе, — в разное время из-за них он думал покончить с собой, и я думаю, вы это знаете… но их природа, как он мне говорил, изменялась — то нарастала, то унималась… особенно после встречи с вами. Вы стали его лекарством, Изабелла, подарив возможность расслабиться, что абсолютно доказанный факт.
Аро вздыхает.
— Но с появлением на горизонте Алессандро Иффа, к сожалению, о расслаблении можно было забыть. А отсутствие достаточного отдыха и постоянный стресс — прямой путь к усилению болей, что вы тоже знаете не хуже меня. И ваш отъезд, хоть никто не спорит о его необходимости, более того, я сам предложил Эдварду это решение для вас, стал последней каплей. Так плохо, как за эти две недели, ему еще не было. Мне довелось часто быть рядом, и я могу это подтвердить. Именно нетерпимость болей и, как Эдвард говорил, необходимость иметь трезвую голову для осуществления нашего плана заставили его сменить препарат.
Вольтури поглаживает тыльную сторону моей ладони.
— Изабелла, раньше он принимал сильные, но все же общие, обыкновенные анальгетики. Опять же, противосудорожные препараты… Однако теперь Эдвард использует те лекарства, в составе которых имеется морфий, — видя мои мгновенно распахнувшиеся глаза, Вольтури, отметая любую теорию о том, что оговорился или же сказал лишнее, едва заметно качает головой, — Изабелла, это правда. Их обезболивающий эффект выше всяких похвал, к тому же, он довольно долговременный. Но морфий — это наркотическое вещество. И его применение в таком роде и количестве, что допускает Эдвард, в лучшем случае приводит к наркозависимости… Я говорил с ним и не раз. Но он не желает меня слушать.
— Морфий… настоящий морфий?
— Изабелла, я рассказываю вам это не для того, чтобы напугать. И, конечно же, не для того, чтобы всего лишь очистить свою совесть. Я хочу помочь ему и помочь вам. Я знаю, что только у вас, как у человека, изменившего мир Эдварда полностью, есть возможность достучаться до него. Я готов оказать любое содействие, что бы оно в себе ни несло. А скрывать от вас правду — худшее попущение его действиям с моей стороны. Даже вопреки нашей с Эдвардом дружбе.
Я его слушаю, а сама думаю о том, что слышу. И вспоминаю увиденное за последние сутки.
После того странного поведения Каллена, за которое он после усиленно просил у меня прощение и которое так разнилось с ним прежним, я, проснувшись утром, обнаружила на прикроватной тумбочке вскрытую упаковку с одиночной таблеткой. Но прежде, чем разглядела, что это за лекарство, Эдвард успел ее забрать.