Реальность жестче, чем представляется в наших мечтах, а удары ее, как правило наотмашь, больнее. Раньше мне казалось, что мы справимся со всем вдвоем. При условии близости и доверия. Но теперь… теперь, я боюсь, этого мало. Я боюсь своей слабости, своей неспособности дарить силу тому, кто в ней нуждается. Быть Эдварду равной и нужной. Быть ему опорой.
С потерей Птенчика я потеряла часть себя.
С этой двухнедельной вынужденной разлукой, как бы гостеприимен ни был Аро, добр Даниэль и безопасен замок — вторую часть.
А их всего, похоже, было четыре. У кого-то из моих любимых философов была такая теория. О четырех частях души.
Моя уверенность тает на глазах. Может, поэтому Эдвард и перешел на опиаты?.. Он больше не ощущает моей поддержки, как прежде… неужели я виновата?
Подобные мысли сил не придают, ровно как и спокойствия. А оно как раз требуется.
Обеспокоенный взгляд Аро, он сам, сидящий напротив меня… это Зазеркалье, не иначе. Но в Зазеркалье этом теперь вся наша жизнь.
— Вы правы, — дав себе немного времени, твердо произношу я, — мы сможем ему помочь, раз ему необходима наша помощь. Морфий отбирает ту жизнь, которую он заслужил, а это непозволительно. Это надо исправить.
Вольтури смотрит на меня гордо, даже если в уголках глаз есть чуточку снисходительности. Но я почему-то не сомневаюсь в его готовности помочь. И уверена, что все слова, сказанные здесь, не были пустыми.
— Обязательно, Белла, — просто отвечает он. Кивает мне на многострадальный чай, так и оставшийся не отведанным.
Я беру кружку в руки. Как основание скрепления нашей сделки. Ее посыл.
— Спасибо вам большое за то, что рассказали мне, Аро, — пробуя чай, имеющий специфический привкус, не упускаю возможности сказать я, усиливается это желание, — это для меня очень важно и мне не подобрать слов об этой важности. Я очень люблю Эдварда. И я сделаю все для его благополучия, чего бы мне это ни стоило.
И это правда. Я сделаю. Та уверенность, что таяла, укрепляет свои позиции, даже если и неожиданно. Я просто представляю силу своей любви к мужу, силу желания прожить с ним всю жизнь и наконец родить Птенчика… и не могу иначе. Я справлюсь ради него. Потому что ради меня, с меньшими или большими потерями, что, впрочем, неважно, он справился.
— Я не сомневаюсь в вашей любви, милая, — отпуская мою руку, Вольтури глубоко вздыхает. Допивает свой чай, — и так же не сомневаюсь, что все будет в порядке. Время отныне у нас есть, а оно — главный лекарь и союзник.
Краешком губ я ему улыбаюсь. Предчувствие тогда, на острове, не обманули… Аро достойный человек. Хороший, добрый и достойный. Познакомившись поближе с миром Эдварда и окружающими его людьми, я научилась ценить, как это важно. Важнее всего.