Не зря я сказала Вольтури о Даниэле… он действительно это заслужил.
Я поднимаюсь к себе. Я тихонько прикрываю дверь, вслушиваясь в звуки комнаты и дыхание спящего мужа. Я осторожно забираюсь к нему постель, прижавшись мягко, но почти сразу же тесно. Я легонько касаюсь его плеча, тепло улыбнувшись, и уже собираюсь вернуться к Морфею, как… Эдвард открывает глаза. Сонные, но мрачные. Настороженные.
— Где ты была? — почти обвиняющим тоном зовет он.
Надеясь на остатки актерских способностей, я говорю ему почти правду:
— Мне не спалось. Хиль сварила зеленого чая. Она говорит, он успокаивает.
Эдвард недоверчиво наклоняется к моим губам, осторожно их коснувшись своими. Он что, ищет аромат чая?
— Я мог бы составить тебе компанию… или успокоить здесь.
— Я бы не стала будить тебя, Эдвард, — потянувшись к его губам за ответным маленьким поцелуем, глажу его щеку, — не придумывай лишнего. Давай лучше поспим.
— Это не лишнее. Я не хочу больше упускать тебя из виду, — его рука едва ли не захватническим образом утягивает меня к себе. Максимально близко. Тон грубеет, — считай это блажью, но теперь это так.
— Я не убегу от тебя…
— Пытаюсь верить. Но умудряешься.
— За чаем, — не глядя на все услышанное, на все понятое сегодня, мне смешно. Я с нежностью глажу мужа, стараясь подавить грусть по поводу приема им чертовых таблеток. Он такой красивый. Он такой любимый мной. Он мой. Никто и никогда, даже сам Эдвард Каллен, не уговорит меня дать ему спокойно нестись к краю пропасти. Или же сделать с ее края последний шаг.
Уверенность наполняет меня рядом с мужем. Я не слабая. Не сейчас. Я смогу его уберечь.
— Я люблю тебя, — предваряя все те слова, что еще намерен сказать, целую мужа в щеку, — засыпай. И утром, обещаю, мы выпьем с тобой этого зеленого чая вдвоем. Спокойной ночи, Эдвард.
Мужчина что-то бормочет, вроде бы несогласный, но то, как держу его, то, что я рядом… унимает. И, в конце концов, Каллен это признает.
— Спокойной ночи, моя маленькая рыбка.
Я вздыхаю ему в грудь. Целую область у сердца.
Из-за твоего упрямства все беды, любовь моя.
Но мы их поборем. Мы ведь вместе, правильно? А этого будет достаточно.
Я клянусь.
* * *
Следующим утром я просыпаюсь у Эдварда на груди.
Хотя на груди — мягко сказано. Моя голова покоится на его груди, вслушиваясь в ровное глубокое дыхание, пока тело заняло позиции на остальной части тела. Мои ноги крепко переплетены с его ногами, руки до покраснения кожи обвили шею мужа, а бедрами я уверенно касаюсь его талии.
Я держу Эдварда, словно он собирается сбежать от меня. И когда обнаруживаю это, с трудом открыв глаза, первое, что слышу: нежный смех. Мужчина, запутываясь пальцами в моих волосах, гладит кожу.