— Надежная поза, — беззлобно поддевает он.
Покраснев, я, не тая улыбки, смятенно разжимаю руки.
— Прости меня…
Обладатель темных олив перехватывает мою ладонь. А подбородок приподнимает двумя сложенными пальцами, не давая избежать прямого взгляда. Глядит с истинным любованием. Я даже теряюсь.
— Ты стала смущаться, радость моя, чаще нужного.
— Я тебя нагло захватила…
— А кто сказал, что твой плен мне не сладок? — Эдвард подмигивает мне, наклонившись и чмокнув в нос, — ты схватила и ты даже стреножила, — он с улыбкой кивает на наши тесно сплетенные ноги, — но ты со мной и так я могу чувствовать тебя еще лучше. Я давно мечтал о таком захвате, малыш.
Любимый меня целует. Теперь его поцелуи всегда осторожны и трепетны, словно бы наполненные особым смыслом. Эдвард лелеет меня и боится опрометчиво как-то не так коснуться. Такое ощущение, что выкидыш у меня был вчера, а не несколько недель назад… и, боюсь, подобное положение дел уже не исправить. Он всегда будет аккуратнее, чем нужно.
Ну и ладно. Повод для меня научиться ему соответствовать. Кто-кто, а Эдвард заслуживает тонны ласки. И я их, не скупясь, ему подарю.
Отвечаю на поцелуй, не ускоряя его и не углубляя. Просто кладу ладонь обратно на шею мужчине, а второй рукой переплетаю наши пальцы, включая те, что с обручальными кольцами. Маленький, но символ полного единения. Нам подходит.
— Доброе утро, мой пленник…
— Доброе утро, солнце, — влюбленно отзывается муж. Новый поцелуй не заставляет себя ждать.
Грустную улыбку вызывает тот факт, что я уже почти забыла, каким может быть утро. Пропитанное нежностью и грядущим хорошим днем, светлое даже в холодной Норвегии, залитое любовью, как густым сиропом, и поданное с пенкой добра, которой так часто не хватает.
Моим любимым кофе долгое время был американо, но сейчас я понимаю, что отдала бы предпочтение латте. Состав молока — ласки — запредельный. А он приносит удовольствие.
Впрочем, чтобы Эдвард отказался от своего эспрессо, вряд ли стоит ожидать.
Я помню все, что вчера сказал мне Аро. Я помню весь вчерашний вечер в принципе. И хоть не стоит это потрясающее утро портить такими невеселыми мыслями, я не отступлюсь, поддавшись на умелую игру мужа. В упряжке нас двое.
— Знаешь, у меня есть отличная идея, — заговорщицки, вторгаясь в мои мысли, на ухо бормочет Эдвард.
Не удерживаясь, глажу его лицо, особое внимание уделяя четким синякам под глазами. Стало чуть лучше со вчерашнего дня — он больше спал, какие-то морщинки пропали. Но в основном картина та же, волосы те же… а это удручает до рези где-то возле сердца. Терпеть не могу его страданий. А нынче все страдания Эдварда отражаются на его лице.