— Какая идея, любовь моя?
Он все чаще говорит со мной именно так. Нежно. Нежно, а затем грубо… но теперь я хотя бы знаю, почему.
— Душ, — муж, делая вид, что не замечает моего взгляда, трется своим носом о мой, — для тебя. А я пока принесу завтрак в постель.
— Так плохо пахну?
— Ты пахнешь восхитительно, — Эдвард с обожанием зарывается лицом в мои волосы, целует кожу лица, — ты пахнешь собой, моя девочка, а это лучший запах… но, я подумал, так мы убьем сразу двух зайцев.
Я смотрю в его глаза. Темные оливы — святая невинность. Но что-то мне подсказывает, а от этого колючего обмана хочется плакать, что не успею я переступить порог ванной, как новая таблетка окажется у него во рту. Эдвард пытается легально спровадить меня, чтобы принять лекарство. Неужели пьет он их до приступов тоже?..
— А со мной не хочешь? — увиливаю, стараясь не выдать себя раньше времени. Эдвард крайне проницателен, когда меня подозревает. А он подозревает, к гадалке не ходи.
— Изабелла, я… не могу.
— Не можешь?
Моя изогнутая бровь его забавит. Но в то же время Эдвард закусывает губу, чуть опуская ресницы. Смотрит на меня с разгорающимся в глазах огоньком. Это похоть.
— Не могу, — убежденно кивает он, — я не был с тобой слишком долго, а нам до сих пор нельзя. К тому же, вряд ли ты меня хочешь… а вид твоего обнаженного тела… мне проще сразу пойти топиться.
Меня как будто пронзает маленький острый луч. До самого сердца.
— Что такое, Белла? — встревоженный Эдвард прекращает игру. Всматривается в мое лицо, — прости, если я сказал что-то не то. Я не стану больше.
— Не говори о смерти, — хмуро прошу я.
Взгляд мужа смягчается.
— Рыбка, смерть нам больше не грозит. Это правда.
— И все равно — ее уже было достаточно.
— Как скажешь, — не спорит он. Наскоро целует мой лоб, — давай тогда начнем это утро. Я могу даже отнести тебя в ванную, если хочешь.
Я с силой зажмуриваюсь.
— Эдвард, как часто у тебя болит голова?
Такой мой вопрос в ответ на его щедрое предложение мужчину изумляет. Он рассеянно поглаживает мою спину, чуть ослабив захват пальцами на ладони.
— Сейчас, из-за смены препарата, чуть чаще. И сильнее.
Я стискиваю зубы.
— Насколько?
— В два раза.
Дыши. Только дыши.
Я нахожу в себе силы довольно мирно кивнуть.
— А сейчас болит?
Эдвард смиряет меня подозрительным взглядом. Но не молчит.
— Нет.
— Тогда я бы хотела поговорить с тобой после завтрака. Довольно серьезно, если честно.
Ему не нравится. Столько времени проведя рядом, я прекрасно знаю, как выглядит выражение любимого лица в такой момент. И то, что уголки губ Эдварда немного опускаются, а брови супятся, о многом говорит. Конечно, он пытается контролировать лицо и делает все, чтобы изменения были минимально заметны, но мне видно. К счастью или сожалению, теперь мне видно все. Безоблачные времена прошли и все события за эти месяцы бесповоротно нас изменили. Нас обоих. Придется смириться.