— Это было твоим родовым проклятьем, судя по всему. Помнишь легенду о золоте, которое топит и мучает, когда его находишь?
Его самобичевание начинает действовать мне на нервы. Немножко даже злить.
— Почему ты все время говоришь о себе плохо? Эдвард, ты потрясающий мужчина. Ты же знаешь это!
С нежностью посмотрев на меня сверху вниз, осторожно устроив на своем плече, практически в колыбельке из рук, которую люблю до безумия, Каллен прокладывает дорожку из поцелуев по моему лицу. Особое внимание уделяет щекам, где большинство слез уже высохли, но маленькие капельки еще остались.
— Ты из-за меня плачешь, — выдает аргумент он, — о каких «потрясающих» качествах может идти речь?
Мне больше не страшно. Мне не больно и не плохо, я не вижу перед глазами ухмыляющееся лицо Алеса, в ушах у меня не звенят, падая и разбиваясь, бокалы. Остров остается за спиной — в самом прямом смысле этой фразы. Я, наконец, отпускаю его. Я освобождаюсь — благодаря ему! И после этого Эдвард смеет говорить, будто бы только мной можно восхищаться?!
— Я плачу не из-за тебя, — окончательно расслабляясь под его прикосновениями и согреваясь от той непосредственной близости, что дарит, признаюсь, — я из-за себя.
— Из-за себя?..
— Из-за себя, — подтверждаю, — мне постоянно кажется… точнее, я думаю… я вижу, что не подхожу тебе. Что будь я как кто-то из тех женщин, которых мы сегодня видели, то не попала бы в такую ловушку и не испортила тебе вечер. Что будь я одной из них, то ни у кого бы сомнений не возникло, что мы поженились по обоюдному согласию, а не из-за денег.
Мои размышления, похоже, вводят мужа в ступор. Он дослушивает меня до конца, не прерывая, но явно не согласен с озвученным. Снова хмурый, снова мрачный. И, похоже, капельку зол.
— Если бы ты была одной из них, это было бы катастрофой, Беллз, — честно признается мне, не допуская на лице и толики шутливости, — они отвратительны. Они настолько прогнили внутри, что не способны даже видеть жизнь в истинном свете, не говоря уже о том, чтобы любить. В них нет искренности, тепла, доверия… к ним нет доверия. Если бы кому-то из этих женщин я бросился под колеса, они бы даже не притормозили.
— Ты преувеличиваешь… — посерьезнев, недоверчиво шепчу я.
— Ты преуменьшаешь, — без права на возражения произносит Эдвард, — я же полюбил тебя такой, какая ты есть, Белла. Я даже подумать не мог, что где-то на свете, где-то в Австралии, есть еще такие люди. Твоя искренность, твоя жертвенность, твоя неискушенность и то, как безвозмездно ты согласилась помочь мне… этого не найти ни на одном приеме. Этого не найти в Атланте, на островах, в океане — почти нигде. Я поражаюсь своей удачливости каждый раз, когда смотрю на тебя. И я не хочу, чтобы ты менялась. Чтобы хоть что-то в тебе менялось, Белла. Я этого не допущу.