Напрягшейся рукой с выступившими венами на ней, неудобно изогнув запястье, Каллен держится за умывальник, кое-как сохраняя равновесие. Вторая его ладонь впилась в отодвинутую дверцу душевой так, что побелели пальцы. А голова опущена. По мокрым волосам еще стекает пена.
— Д-да… — он медленно кивает, все ниже опуская лицо, — я не могу… я думаю, я…
Говорит все так же тихо, почти неслышно. Тяжелым, плохо контролируемым тоном. Скованным болью.
— Я здесь, — поспешно уверяю, сокращая между нами расстояние и, не тратя времени понапрасну, придерживаю его за талию, — держись за меня. Все в порядке. Мы сейчас выйдем отсюда.
Подставляюсь под все еще бьющие из душа струи, настойчивыми, но осторожными движениями вынуждая мужа переступить порог ванной комнаты. Он едва передвигает ноги. А за меня цепляется со страшной силой как за последнюю опору.
— Я подумал, испугаю тебя сильнее, если упаду… — виновато бормочет, морщась от первого шага подальше от душа. На коврик.
Понимающе кивнув, я наскоро целую его в щеку.
— Спасибо, мой хороший.
Дверь я попросту распахиваю. Возмущенно взвизгнув, она ударяется о стену, отчего Эдвард дергается, чуть не вырываясь из моих рук. На его щеке, смешанные с гелем для душа, видны слезы.
— Тише, — приободряю его, к черту отсылая подальше собственный страх, — извини меня. Этого больше не будет. Никаких громких звуков.
Медленными шагами, с горем пополам, но мы добираемся до дивана. От ванной до него максимум шагов десять, однако мне кажется, не меньше двадцати. Тем более Эдвард тяжелый, мокрый и скользкий. Он не успел как следует смыть с себя липкий гель.
Диванную подушку встречаю как манну небесную. Усаживаю на нее Эдварда и, только убедившись, что сидит он достаточно удобно, возвращаюсь в ванную за халатом. Как одеяло накидываю ему на плечи — от холода мужчина начинает дрожать.
— Белла, таблетку… пожалуйста, дай мне таблетку… — его глаза прикрыты, на лице желваки, а на шее проявившиеся вены. Далеко не самая успокаивающая картина. Я не зря боюсь.
С несвойственной себе быстротой, я бросаю на бок наш чемодан, торопливо перерывая его в поисках аптечки. До спальни далеко, а до прихожей близко. Здесь и нахожу драгоценную упаковку. Вместе с ней, сжав острые края пальцами, задерживаюсь лишь для того, чтобы налить воды в тонкий длинный стакан. С того же самого многострадального прозрачного кувшина.
Эдвард проглатывает круглое спасительное колесо, не слишком разбираясь, что именно я ему даю. Не проверяет, не ощупывает таблетку пальцами на предмет двух характерных зазубринок на боку. Выпивает и все. Не думает.