Эдвард неровно выдыхает, под его кожей ходят желваки. Он все еще держит меня в руках, только слабее. Признает?..
— Глупый мой, — соленая влага прокладывает себе путь обратно, но оптимистичный смех, вырывающийся из плена отчаянья, делает свое дело, воодушевляя меня.
Крепко обнимаю его, привстаю на цыпочки и целую в щеку, а потом жмурюсь и не допуская на лице и толики ужаса, — мой хороший, мой милый… ты этого боялся? Что я узнаю и уйду? Что я тебя брошу? Господи… ну что ты. Ну что ты, Эдвард… я же тебя так… я же только с тобой… не бойся. Не смей этого бояться.
Подкрепляю свои слова действиями, руками обвив его шею. Целую щеки, губы, скулы — все, что вижу. Показываю, как сильно люблю. Плачу и показываю, потому что больше ничего мне не остается. Правда вышла жестокой и болезненной, но такой она и ожидалась. А уж неуверенность Эдварда в моих силах, то, как уверенно прятал это, преследуя нужную цель, делает свое дело. Убивает меня и испепеляет все ненужное, оставляя лишь сочувствие, сострадание и любовь. Любовь ему нужнее всего.
— Я здесь, — когда в нерешительности целует меня в ответ, шепчу я, — я с тобой. Я с тобой до конца, как и обещала. У нас все получится. Все будет хорошо. Не волнуйся.
Его оцепенение, вызванное моей развитой логикой, волнами проходит по телу. Я стараюсь не замечать его, списывая все на удивление, а потому с трудом концентрируюсь на словах, когда они звучат. Чуть не пропускаю их.
— Нет.
Ну конечно же. Мой упрямый-упрямый.
— Да, — не давая шансов это опровергнуть, качаю головой, — только да, Эдвард. Сомнения напрасны.
Мои любимые губы изгибаются в улыбке после этих слов, озаряя все светом. Пропадает вся горечь, вся боль. Остается радость. Радость и счастье. Он со мной и он откровенен. Я теперь все знаю. Карты вскрылись.
— Нет, — повторяет он, выдержав маленькую паузу, — это вовсе не рак, Белла. Ты права, я знаю диагноз, но это не рак. Совершенно точно.
— Нет?..
— Нет, — он хмыкает, чмокая мой лоб, — ну что ты…
Может ли радости быть через край? О да, может. Я чувствую это как никогда ярко. Через два края. Через обрыв.
— Нет… — повторяю за ним, лелея на языке это слово. Облегчение, восторг, умиротворение — вот что внутри меня. Исключительно.
Мир становится светлее, краски ярче, а жизнь… жизнь прекраснее. Ничего нам не мешает. Обид нет.
— Это кластерная боль, — повторяя мне уже когда-то сказанное словосочетание, доводит до сведения муж, — я покажу тебе… я расскажу, ладно.
— Расскажешь? — мои сияющие глаза его воодушевляют. Кивок получаю раньше, чем успеваю о нем подумать.