Это был рай и ад. Он хотел ее, зная о том, что если он овладеет ею, то только благодаря дьявольской сделке.
Будто тоже подумав об этом, Эмбер отпрянула от него, прерывисто вздохнув.
Хьюго заглянул в ее глаза. Они были цвета виски. В них искрилось солнце. И тревога.
— Подумай об этом, — охрипшим голосом проговорил он. — Сообщи мне о своем решении на следующем городском собрании. Каким бы ни был твой выбор, я его приму.
С этими словами, повернувшись, он пошел в лес, ничего не видя перед собой. Поразительно, что он не наткнулся на дерево.
Он до сих пор ощущал ее тепло. Медовый вкус ее губ.
Голова у него болела и кружилась.
Неужели то же самое чувствовал Рональдо, когда побуждал его жениться на Сэди? Он считал, что правильно делает?
Хьюго был бы рад, если бы мог пройти через это, не затронув свою душу и сердце.
Через три дня Эмбер стояла на трибуне перед городским муниципальным советом.
Перед этим она съела дольку лимона, чтобы ее не тошнило. От яркого света софитов у нее болела голова.
Хотя, возможно, причина была в другом. Сейчас ей предстояло принять решение, которое будет судьбоносным не только для нее, но и для всего города.
Она взглянула через плечо на свою веселую команду. Маргаритка махнула ей рукой, а Джонни ободряюще поднял палец. Она ничего им не сказала и не спросила их мнения, потому что привыкла полагаться только на саму себя. Но сейчас сомнения охватили ее.
Растить ребенка здесь, с этими чудесными людьми, было бы прекрасно, но если она останется, то коммуна перестанет существовать. По крайней мере, в нынешней форме.
Но главным было не это. Как бы ни любила она этих людей, они не были ее семьей. Люди постоянно приезжали и уезжали отсюда. Эти приливы и отливы делали коммуну очень неустойчивой.
С другой стороны, был Хьюго. И — о боже! — она страшно злилась на него даже сейчас! Она не злилась так ни на кого в своей жизни, даже на своих родителей.
Он не оставил ей выбора, но почему?
Его предложение было похоже на шантаж. Но он не должен был говорить ей, что готов отказаться от курорта. Это была жертва, которую он готов был ей принести.
Этот чувствительный момент смущал ее. Он сказал, что хочет жить вместе со своим ребенком и не собирается быть отсутствующим отцом. Будто знал, как тронуть ее сердце. Если, конечно, он говорил правду.
А потом был поцелуй. Он возник будто ниоткуда. И в то же время он созревал много дней.
Почти три недели она нежилась в объятиях Хьюго. Просыпалась, ощущая на себе его теплую руку, и засыпала, когда он гладил ее волосы. Прислушивалась к его глубокому голосу, когда он болтал с собакой.