Это все потом! Дотудова местные доберутся не скоро… Как не скоро? Благовещенские купчишки на Амгунь влезли в 1869 году! По краевому радиву говорили, что в 19-м собираются приисковое 150-летие праздновать! А сейчас какой год? Пока не знаю, но где-то рядом… Нужно узнавать! Нужно встраиваться в местную жизнь. Все время в лесу не просидишь и на чердаке тоже!
Каждый визит в деревню подтверждает — никакой тут не фарс и не розыгрыш, все всамделишное, без дураков. Затащило тебя, Колюня, в прошлое по настоящему и надо как-то здесь обустраиваться… А ежели Михалыч попробует меня скрутить да заломать? Дам по ойцам без затей и ствол в лоб, глядишь охолонет. Или нет? Да кто его знает. Но делать что-то надо, на кустах и траве уже кое-где иней по утрам. И в деревню шастать постоянно нельзя. Найдется кто-то глазастый, увидит меня прежде, чем я его, примет за разбойника и амба. Значит, решено. Нужно только момент выбрать.
Но момент выбрал меня сам. И не по моему хотению. Добросовестно отсидев весь следующий день на почти обжитой точке, караулил Михалыча, но не срослось. Ничего нового и нужного не увидел и не услышал. Михалычево семейство вело себя как обычно, только мальцов с утра увела какая-то старуха. Уже в сумерках, выходя из сенника на улицу, что-то зацепил ногой и позорным образом грохнулся носом в землю. Тут же кто-то с воплем: "Вяжи его!" попытался прыгнуть мне на спину. И отскочил, матерясь, напоровшись на ствол Сайги, вставшей торчмя при моем падении. Еще бы, ДТК[15] на стволе острой шестигранной розой, не хуже штыка. Вот вы как? Ну, посмотрим! Прижимаю к себе карабин, откатываюсь влево, прихожу в ноги одному из нападавших, выскочивших как будто ниоткуда. Он падает лицом в землю, я выкатываюсь из под его ног и оцениваю обстановку. Физиономии знакомы — Митяй валяется, держась руками за бок, Гришка пробует встать на ноги, Тимоха пытается достать меня колом, но ошеломлен моей прытью и выходит бестолково, мешают упавшие. От избы бежит Михалыч. Задираю ствол вверх, выключаю предохранитель и три раза нажимаю спуск. Бах! Бах! Бах! Грохот и вспышки ошеломили нападавших, они отшатываются в стороны, Михалыч стал, как вкопанный. У самого в ухе зазвенело — а нинада с 5,45 у стенок и строений стрелять, глохнешь напрочь. Вскакиваю на ноги и ору: "Стоять! Руки в гору! Не двигаться! Убью!" — и еще два раза жму на спуск. Бах! Бах! Мужики застывают на месте. Разбегаюсь и нырком сигаю через забор, руками встречаюсь с землей, фух, травка, кувырок, спасибо тебе господи и моему взводному, на автомате сгруппировался, ничего себе не распорол и не сломал… Ох, ноги-ноги несите мою жопу… Бабах! От забора, чуть выше меня, летят щепки. Хорошо, не успел в рост встать… снова падаю на землю плашмя, разворачиваюсь лицом к выстрелу. Суки, картечью садят! Бегооо… нет, зацепят. Втаскиваю из кармана пакет с остатками еды и кидаю в ограду подальше от себя. Шлеп! Бабах! В месте шлепка опять щепится забор. Вскакиваю и бегу в лес дикими прыжками, благо вот он, ой, б***ь! Запинаюсь и еще раз падаю. Бабах! Бабах! Картечь проходит чуть левее и выше, смачно щелкая по веткам. Откатываюсь за ближайшее дерево, лес тут еще редкий, и чистый, походу валежник на дрова весь подобрали. Смотрю в оптику, ага, кто-то уже перебрался через забор, но за мной не бежит, перезаряжает ружье. Смерти моей хочешь? Ладно! Откидываю приклад, целюсь так, чтобы пуля впритирку со стрелком прошла, но его не зацепила. И в забор попасть нельзя, черт знает, кто там за ним стоит, не хватало подранить или не дай бог кого убить. На выдохе замри, раз, два, три!