– Значит, твой Боголюбов видел машину?
– Наверное… да.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Прямо сейчас?
Он свирепо посмотрел на нее, и она послушно достала телефон из нагрудного кармана пиджака. Почему-то Лера часто носила телефон в нагрудном кармане так, что свешивалась маленькая хрустальная обезьянка, прицепленная к аппарату.
Она достала телефон, и обезьянка нестерпимо сверкнула под ярким электрическим светом.
Три часа утра. Вряд ли в это время Андрей Боголюбов станет с ней разговаривать, а если и станет, то наверняка решит, что она ненормальная! Он и так с ней… не особенно уважителен.
– Але. Але. Говорите!
– Алло? – растерянно повторила Лера, которая никогда и ни от чего не терялась.
– Какого хрена вы мне звоните среди ночи?! Утра не могли дождаться?!
– Прошу прощения, Андрей, моя подруга, ну, которая была больна…
– Дай мне трубку, – проскрипел Василий Артемьев.
– Чего подруга?! Вы знаете, который час?!
Лера отдала трубку Артемьеву и покачала головой – ничего он от Боголюбова не добьется!
– Слушай, друг, – сказал Василий в телефон, – ты извини, что среди ночи, но время не ждет. У меня жена пропала, и, говорят, ты видел, как она в машину садилась. – Он немного послушал и стал делать Лере знаки, чтобы та дала ему чем и на чем записать. Лера достала из сумочки блокнотик и ручку. – Так. Так. Я понял. А номер нет, конечно?.. Ну, понятно. Давай. Спасибо тебе, друг.
Он вернул Лере телефон с качающейся хрустальной обезьянкой и сказал задумчиво:
– Он говорит, старенький «жук» или что-то в этом роде, маленькая машинка. Водитель был в бейсболке. Номер он, конечно, не запомнил, но питерский.
– И что это значит?
Василий пожал плечами.
– Ну, хотя бы то, что ее увез кто-то местный, а не из Москвы! – Слово «увез» далось ему с трудом, никак не хотело выговариваться. – А где она была, когда этого депутата застрелили?
Лера кивнула на окно, за которым начинало синеть и небо как будто поднималось, делалось прозрачней.
– Вон там. В сквере, на лавочке. Она вышла, потому что у нее голова болела, и она сказала, что целый день сидит безвылазно и у нее уже сил нет.
Артемьев помолчал.
– Лер, а она… никак не может быть с ним связана, с трупом? Как его фамилия? Корзинкин?
– Садовников, – поправила Лера. – Да нет, не может, Вася. Как она может быть с ним связана? Она в политике не работала никогда, если только на каком-нибудь приеме познакомилась…
– На каком-нибудь приеме она одна не бывает, а если бывает, то мне потом все рассказывает, – сказал Артемьев мрачно. – Про Садовникова она точно никогда не рассказывала.