Отряд продвигается довольно быстро, а вот устройства, фиксирующие присутствие врага ещё быстрее, и на планшете техника оказывается сканированная карта местности и картинка с каждого из устройств.
— Господин Крестоносец, — разнёсся голос в эфире. — Вы должны на это взглянуть.
Грузная фигура великана остановилась и жестом приказала к себе подойти. Техник мгновенно мотнулся к Аурону и сунул ему в руки планшет. Пальцы в броне с сухим лязгом сомкнулись на устройстве, а взор визоров устремился на экран.
— Воины, — механический голос наполнил эфир. — Устраиваем привал. Пятнадцать минут отдыхаем.
Вокруг только мёртвые деревья, образовавшие чащобы, закрывая небосвод сетью из переплетённых сухих веток. Вроде обычный лес, только растений нет, лишь сухостой и жёлтая химинка, что ковром стелется по бывшему лесу и дотягивается до колен. Отряд встал в лесу, выставив охрану.
Механическое звучание доспеха, лязганье стали наполнили ухо Маритона, возвестив о подходе Аурона, от чего мужчина слегка напрягся и не смел повернуться назад. Он смотрит на умершую растительность, направивши взгляд живого и неживого глаза вперёд и уже видя конец леса. Он думает о том, что будет через пару часов, как он будет отстреливать врага, как он отомстит за все беды и боль. Смерть любимой девушки лишь повод, чтобы обратить оружие против власти Информократии, а ненависть к режиму залегла давно. Слишком давно этот край стал для него хуже ада.
В линзах противогаза отражаются все «прекрасные» пейзажи, а память исторгает образы трущоб и разрушенных кварталов, в которые были загнаны обычные люди, подавленные пятой тоталитарного режима. Тиз-141 — разрушенные небоскрёбы и толпы нищих, уничтоженные дома и орды больных, обездоленных, изумительно сочетаются с центром, где опрятно одетые люди, где высокотехнологичные постройки и передовые технологии на каждом шагу.
Маритон вспомнил, где жил. Информократия есть страна, где запрещено любить и иметь отношения, а всякого, кто решится вопреки закону пойти против системы и обзавестись партнёру уничтожался как диссидент, ибо он в эгоизме своём выступил против общего блага. Голодные люди, обездоленные и насильно лишённые пищи и крови коли посмеют выказать недовольство, тут же затыкались методическим уничтожением огнём орудий, поркой и казнями. Ну, а если пара заведёт ребёнка, что противоречит законам Информократии, как деяние, отвлекающее людей от работу и почтения Макшины, их ждала страшная участь — истязания и пытки до тех пор, пока человек не умрёт от боли.
«Что это, если не ад?» — с печалью спросил у себя Маритон, не размыкая губ. — «Не ад ли мир, где каждый шаг под контролем, где инакомыслие хуже убийства, где методичность сменила человечность, где сами мысли уже прописаны в Правилах и где самые обычные человеческие чувства нечто странное и признаются системной ошибкой? Осталось на границе с этой страной-тюрьмой повесить только табличку — «Оставь надежду, всяк сюда входящий».