— Будете… — не поверил Вахрушев.
— Ну, вот честное слово, не буду!
Толпа внизу оцепенела: такое она слышала впервые.
— У меня ремень есть, — сказал Сане Вахрушев. — Я его вам дам, вы подержите… А я по нему…
— Расшибешься.
— Да там невысоко будет.
— А если сорвешься?
— Что я — дурак? — резонно ответил Вахрушев. — Вы только с крюка этого меня снимите…
Он благополучно съехал вниз и разжал пальцы. До земли было метра полтора, но на ногах Вахрушев не удержался, упал ничком и остался лежать…
Саня вцепился в крюк, на котором мгновение назад висел упрямый второгодник, рванулся (Аристотель охнул, разжал руки) и прыгнул вниз.
— Митька! — позвал он, поднимаясь. — Ты живой?..
Пятиклассники, забыв про съемку, стояли вокруг, молчали и смотрели круглыми испуганными глазами.
— Вроде бы… — просипел Вахрушев.
— Больно? Где, скажи…
— Не больно… — сказал упрямый Вахрушев и перевернулся на спину. Лежал и смотрел на Саню растерянно. — А это вы… из-за меня прыгнули?
А на втором этаже, в классе, сидела за партой Бедная Лиза и хлюпала носом. Аристотель, злой, не отошедший от испуга, попытался втиснуться рядом, но не влез.
— Учителя! — уничтожающе произнес он. — Нервотрепы вы, а не учителя! Вас бы к врагам забросить под видом простых граждан… Вы бы там живо до основания разрушили психику противника…
— Макаренко ведь, — огрызнулась Бедная Лиза, — сажал под арест…
Аристотель махнул рукой и пошел к двери.
— Да, — произнес он, оттаскивая от двери огромный фикус, гордость юннатов-младшеклассников. — Но он не подпирал при этом дверь школьным фикусом! Вы, Елизавета Георгиевна, не обратили внимания?.. Насколько мне известно, — непримиримо пророкотал он, — Макаренко Антон Семенович в таких случаях дверь вообще не запирал…
Вечером в гости пришел Кукарека, и Саня вдруг заметил, как он похож на сестру, а заметив, затосковал… Кукарека тоже был невесел, глядел на Саню искоса. — А чего Лешка не пришел? — спросил Боря.
— Да ну его! — отвечал Кукарека, надувшись. — Психованный он какой-то! Я за ним зашел, а он выскочил в подъезд, стоит, злой такой, говорит: «Никуда я не пойду, чего приперся, отстань!» А я и не приставал, больно надо!
— У него начался переходный возраст, — авторитетно разъяснил Боря и уткнулся в учебник.
Саня и Кукарека стали играть в шахматы. Проиграв несколько раз, Кукарека собрался с духом и спросил:
— А вы что, с Юлинской поссорились?..
— Ни с кем я не ссорился! — решительно и угрюмо отвечал учитель географии. — Не говори глупости!
— А чего она ревет тогда?
Боря, будучи юношей воспитанным, как бы между прочим поднялся и ушел в большую комнату смотреть телевизор.