А Пол Джицци и Джулио Гузман, без устали патрулируя пустые улицы и разгуливая мимо закрытых магазинов, потерялись в городе-призраке. Таких улиц они не видели никогда — узкие, слегка под уклон, по краям дороги пырей и плющ, иногда ветви яблонь свешиваются из-за ограды, улицы пахучие и тенистые, с невообразимыми именами. Они остановились перед единственной лавочкой, название которой поняли: сувениры.
В свои сорок лет Джицци по-прежнему выглядел как мальчишка-хулиган — светло-каштановые волосы, вихром торчащие надо лбом, светло-карие глаза, ямочка на подбородке. Он вытащил из внутреннего кармана своей ярко-зеленой куртки маленький фотоаппарат, с которым никогда не расставался, навел его на какую-то безделушку, что-то вроде колодца из белой керамики, и снял его в нескольких ракурсах.
— Ты чего это? — спросил Гузман.
— А что, не видно? Хочу в качестве сувенира привезти фото сувенира. Кое-кому это может доставить удовольствие.
Гузман, маленький крепыш со взглядом бульдога, непоседа от рождения, схватил рукоятку своего оружия, стукнул по витрине и меньше чем за десять ударов разнес ее в куски.
— Давай бери.
— Гузман, ты больной.
— Это я-то больной?
Пол делал снимки для Альмы, своей сестры, которая была старше его на пятнадцать лет и осталась в девках из-за того, что ее жених покинул город, узнав, что у семьи Джицци очень тесные отношения с семьей, которая правит островом Стейтен. Он неохотно достал сувенир из-под осколков стекла и сдул с него пыль. Он уже предвкушал улыбку Альмы.
На площади Либерасьон Франк Розелло, как обычно, молча прогуливался среди киосков, мало привычный к такому ажиотажу. Он на секунду задержался возле витрины с керамикой и скульптурами из соленого теста, изображавшими религиозные или буколические сцены. Потом, насмотревшись на детишек, постоянно жующих сладости, он захотел попробовать красное яблоко, облитое карамелью. Не говоря о вероятности появления его бывшего шефа Манцони лично, он удостоверился, что никто из его коллег не видит, как он подходит к фургончику кондитера. Друг детства Мэтта, усыновленный семьей Дона Мимино и воспитанный как Галлоне, Франко в команде Манцони применял свой талант снайпера. Специалист по устранению свидетелей, он помог избежать нескольких процессов, которые ставили под удар высших лиц в ЛКН, криминальное сообщество было обязано ему многим и нянчилось с ним, как с чемпионом. Франк ставил себе золотые мосты после каждого контракта, ни дня не провел в заключении, и его уголовное досье оставалось девственно-чистым, несмотря на двадцать лет непорочной службы. Он мог назвать в своем послужном списке много известных раскаявшихся преступников, в том числе Чезаре Тарталью и Пиппо Абрудцезе, и он был посрамлен только раз, в случае с Джованни Манцони. Если бы сложились обстоятельства так, что Мэтт решил стрелять с большого расстояния, Франк получил бы второй шанс. Набив полный рот яблоком в сахаре, он остановился перед тиром, который напомнил ему другой тир на ярмарке в Атлантик-Сити, где он родился.