Но вернемся к греческим мифам, которые помогают нам заполнить пустующие страницы истории минойской цивилизации. Исследователи мифов доказали, что они, передаваемые изустно на протяжении целых столетий, хранят какую-то долю достоверной информации о прошлом того или иного народа. И действительно, греческая историческая традиция считает Миноса реальной личностью. Эта традиция приписывает критскому династу систематизацию отдельных законов и норм обычного права, завоевание многих стран и народов, создание самого сильного по тем временам флота. Он якобы не только очистил острова Эгеиды от пиратов, но и заселил их колонистами. Гомер добавляет к этим заслугам почетное место Миноса в Аиде, загробном царстве, где он вершит суд над душами умерших столь же справедливо, как делал это и на земле.
Среди множества рассказов о славных деяниях и подвигах Миноса есть в мифах упоминание о его войне с греческим городом Мегары. Овидий дает очень лаконичную характеристику действий критского царя, который «бранное счастье свое в Алкафеевом[7] пробовал граде». Осадивший мегарян Минос был силен и войском, и правым делом — местью грекам за убийство сына Андро-гея, который когда-то принял участие в общегреческих спортивных играх и был убит проигравшими ему соперниками. Правителем Мегар был в то время Нис, на голове которого рос меж почетных седин золотой волос. Именно в нем была заключена жизнь Ниса. Для мегарян этот волос был «упованьем» их царства, а для нас он — повод познакомиться с мегарской царевной Скиллой.
Поскольку город был заперт осаждавшими его критянами, Скилла часто гуляла на дворцовой башне, развлекаясь тем, что бросала с нее камушки в «звучную стену». По преданию, сам бог Аполлон приставил когда-то к этой стене свою лиру. И камни сохранили якобы ее звучание. Не имея других развлечений и явно томясь скукой, царевна стала наблюдать «боренья сурового Марса», т. е. ход военных действий. Постепенно она начала, распознавать не только коней, оружие критских старейшин, но и их внешний облик, имена. Чаще же всего взгляд девушки останавливался на предводителе критян, известном уже нам Миносе. Завидя его в медном шлеме с гребнем, с блестящим щитом и тяжелым копьем, «Нисова дочь, сама не своя, обладанье теряла здравым рассудком». Все в Миносе нравилось влюбленной в него Скилле, и она готова была порой отпереть врагу ворота родного города. Убедив себя в неизбежности победы критян и правоте затеянной ими войны, девушка спросила себя однажды: «Почему же эти ворота откроет для Миноса Марс, а не чувство мое?» Но мегарская стража зорко охраняла вход в город. Запоры же на тяжелых, обитых медью городских воротах ежедневно проверял сам Нис.