Тем прискорбней было видеть то, во что она превратилась. Это была старуха. Да-да. Навскидку ей можно было дать лет пятьдесят — пятьдесят пять. Волосы, некогда густые и длинные, сейчас были жидкими, седыми и остриженными. Пухлое округлое лицо превратилось в сухую морщинистую маску. А пальцы, сжимавшие ворот меховой накидки, напоминали веточки осеннего дерева.
— Здрасте, — кивнула я, когда смогла побороть… пусть будет удивление. — Нужно сказать Рохасу, что жену не только любить, но кормить не мешало бы.
Лицо тётки Сивайи треснуло скупой улыбкой, и она кивнула на диван.
Я села. Не без опаски, нужно сказать. Если уже и Рохас заговорил о её безумии, то не стоит пренебрегать мерами безопасности.
Сивайя же опустилась на подлокотник кресла, нахохлилась и вцепилась в меня изучающим взглядом.
— Ты изменилась, Кэт.
Ой, да ладно. Разве что раскормилась на дармовых харчах.
— Ты тоже.
Она кивнула так резко, что я испугалась, как бы не хрустнула такая тоненькая, обтянутая желтоватой кожей, шея.
— Не всем на пользу магия.
Опаньки! Да ладно? Что, правда?!
— Только не говори, что и в твоём роду магическая братия потопталась.
— Не знаю… — прошелестела она в ответ.
Ага! Понаразводятся самоучки, а нам, некромантам, потом упырей упокаивай. Но как-то мне жутковато с ней рядом сделалось. Да что там жутковато. Страшно.
Скажу вам честно, я резко пожалела о том, что припёрлась в комнату к полоумной. Понадеялась — она вспомнит о том, что некогда питала ко мне нежные чувства? М-да. Но полоумная ещё полбеды, а магически одарённая полоумная…
— Слушай, а давай как-нибудь в другой раз поболтаем. Времени ну в обрез. Дел полно. Неотложных, между прочим. Честное слово. Я на недельке заскочу. Ладно?
Но смыться по-быстрому не получилось.
— Сядь, — рявкнула хозяйка, и мне почудилось (если почудилось), что по углам заворочались тени, зашуршал по дорогущему ковру сквозняк, запахло грозой. Дохнуло в лицо озоном. Треснуло разрядом в кованый подсвечник.
Вот так новость.
— Тёть Сивайя, ты это, давай не нервничай. Для здоровья вредно. Это я тебе как студентка Академии Магии и Ведовства говорю, и не самая плохая. Меня даже куратор хвалит. Иногда. Правда-правда. Ты бы слышала, как он меня называет. Драгоценная, золотая, дорогая, умнейшая…
— Допустим, умнейшей он тебя ни разу не называл. А вот дорогая… Кэт, милая моя, ты и правда дорого обходишься, — сообщил мне мой попечитель, переступая порог комнаты хозяев таверны «У Рохаса».
— А-а-а-а-абрахам? Как же я рада тебя видеть…
Не очень довольная новоприбывшим Сивайя зашипела. Между костлявыми ладонями сформировался небольшой, но жизнеутверждающего сиреневенького цвета, с нервными разрядами молний, шар.