А ничего.
Остается сидеть и ждать, как он воспримет то, что я сказала.
И что вы думаете.
Абрахам молчал, скотина такая. Кажется, некоторые тоже не очень-то представляют, как вести задушевные разговоры. Оно и не удивительно. Страшным и ужасным некромантам не свойственно изливать душу. Да и предоставлять собственную жилетку для подтирания соплей не слишком разумным девицам тоже как-то некомильфо.
— И я в этом виноват? — переспросил он, видимо, ничего лучше не придумав.
Не знаю, чего я от него ожидала, но хотелось чего-то более тёплого. Хотя о чём я вообще говорю?
— Ну да. Если бы у вас с Дорком не случился приступ нервного тика и вы, вместо того чтобы выставить меня за дверь в абсолютном неведеньи, всё мне нормально объяснили, то я бы не потащилась на городское кладбище… — вспылила я. — А так прекрасный повод для встречи с родными, не считаешь? Пришла, мол, поспрашивать о том, кто та скотина, что заделала моей матери меня и смылась в неизвестном направлении.
— Я бы не спешил с выводами и не вешал ярлыки, Кэт, — поморщился магистр, видимо, не очень довольный моей формулировкой мысли. Но уж простите, как-то иначе её сформулировать не получалось. — К тому же, кладбище несколько в другой стороне, если мне не изменяет память.
— Решила срезать путь. И отвязаться от твоими заботами приставленной ко мне нянюшки, — тут же протараторила я уже подготовленный ответ.
Хоть к чему-то я смогла-таки подготовиться, а не сверлить паркет взглядом, мямля что-то маловразумительное.
Абрахам как-то криво улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— И это единственная причина, по которой тебя понесло в Квартал Семи Висельников?
— Абрахам, тебе ли не знать, что это единственное место, которое я знаю настолько хорошо, что если захочу, меня там никто и никогда не найдёт. А тогда мне очень хотелось уединения. Нервы успокоить.
Здесь я, конечно, слегка лукавила. Есть куча таких же, как и я, бродяжек, которые за три медяка и кусок чёрствого хлеба, найдут кого угодно и где угодно в два счёта. Они столь же вездесущи, как и мыши в амбаре, и точно так же всевидящи, слышащи и пролезающи в самую маленькую щель. Я и сама была такой и ещё год-два тому и не побрезговала бы таким заработком. Это сейчас пригрелась на груди страшного и ужасного магистра некромантии и придумала себе, что всё у меня теперь будет хорошо. Идиотка.
— Я её совсем не помню, — вырвалось у меня, и я сама испугалась своей откровенности. Но отступать было некуда. Раз начала, то… — Я почти забыла её голос, манеру разговаривать, её улыбку. Каждый день я напоминаю себе о ней. Стараюсь вспомнить, как она выглядела, что любила, что говорила, как откидывала волосы со лба. И с каждым днём это всё труднее, Абрахам, — слова давались тяжело, словно я не делилась сокровенным, а вырывала его прямо изнутри. Потому голос был тихим и хриплым до неузнаваемости. Казалось, что и не я рассказываю. И от этого становилось совсем немного, но легче. — Я боюсь, что в один прекрасный день от всех моих воспоминаний останутся только её глаза. Огромные синие глаза, и то только потому, что у меня точно такие же. Пока такие же. Чёрт его знает, как меня ещё изуродует магия Грани. И может, в один прекрасный день даже её глаза не смогу вспомнить.