Я бы это несколько по-другому назвала. Да ладно.
— И с чего такие выводы?
Милвена пожала плечами и снова открыла книгу. После закрыла и уставилась в окно.
— Мне от мамы некоторые способности эмпата достались. Слабенькие, но когда человек правду говорит, а когда лжёт, различить могу. Так вот: её улыбки, сочувственные вздохи, да даже участие, с которым она выслушивает студентов… всё это ровным счётом пустое сотрясание воздуха.
— Здоорово! — протянула я, уставившись в потолок, и на недоумённый взгляд подруги пояснила: — Способности твои. Я бы тоже так хотела.
— Ничего в этом хорошего нет, — отрезала Милвена. — Представляешь, каково оно — знать с самого детства, что на тебя плевать всем. Вот улыбаются и игрушки покупают, водят за собой, как собачку, чтобы похвастаться подругам… а на самом деле — пшик.
— Мда… — поморщилась я.
Мне, конечно же, это знакомо. Ну и что, что меня не выводили в люди в кукольных платьях? Зато то, что сдохни я сегодня — завтра никто не вспомнит, как и звали, это я усвоила с самого… приюта. Вот так. Какая бы мамка у нас ни была — жёсткая, колючая, за словом в карман не лезла… а нас с Лиской любила. Вот больше всего на свете любила. Лиска говорила, что из-за нас её повесили. Хотела денег подзаработать и слинять из Горвиха в какую-то глушь. Чтоб мы нормальными росли. А вышло… не отпускают Висельники детей своих.
От этих мыслей совсем тошно стало. Вот совсем.
— А брат твой? — спросила я, возвращаясь из своих воспоминаний.
— А что брат? Для него честь семьи и деньги на первом месте.
— Что-то я не удивлена совсем, — буркнула я.
— Это все из-за отца. — прорвало Милвену. — У него некоторое пристрастие… только я прошу тебя, не говори никому.
Да гавно вопрос.
— Нема, как фамильный склеп, — поднялась я на локтях.
Милвена поморщилась.
— Никак не привыкну к твоему юмору, — и, вздохнув, стала выводить пальцем замысловатые узоры на столешнице. — У нашего отца есть небольшая слабость… — она замялась, явно стесняясь озвучить эту самую слабость своего отца. — В общем, он любит посидеть в закрытом клубе за партией в покер, — сказала и на меня так смотрит, словно призналась в том, что замочила собственную бабушку.
Я пожала плечами и философски изрекла:
— У каждого свои недостатки.
Показалось ли мне, или Милвена выдохнула как-то резко, словно не дышала всё это время. Ох, Единый! Знала бы ты, какие «слабости» у сброда, что населяет квартал Висельников. Да там только за карточный долг в неделю по три штуки пришивают.
— Боюсь, его слабость зашла слишком… далеко, — между тем продолжала Милвена. — Наши счета стремительно опустели, из дома начали пропадать дорогие и антикварные вещи… Мама со временем поняла, в чём дело. Она менталист, а потому приняла жёсткие меры и вторглась в его сознание, блокируя тягу к азартным играм. Оказалось, поздно. Он проиграл всё. Даже деньги, которые нам с Эареком были отложены на учёбу. В общем, родители не нашли лучше способа…