Алек открыл рот, закрыл и укоризненно покачал головой. Прям старший, умный брат. На что я фыркнула, выражая своё по этому поводу мнение.
— Вообще-то, мы для того и пришли, — встрял в наш разговор Рыжий. — Так сказать, восстановить справедливость. Короче, решили вам помочь.
— Ты решил, — поправил его Кислый, примеряясь к оставленной в углу швабре с тряпкой.
Сей инструмент, судя по всему, знаком был ему мало и вызывал исключительно острый приступ брезгливости по причине замусоленности и резкого тошнотворного запаха, характерного для тряпки, оставленной мокрой в ведре до следующего раза. Само ведро выглядело где-то ровесником Дорка, а может, и самой Академии. Что вызывало у Ревеля такой восторг, что он не мог передать его исключительно мимикой, а посему витиевато выругался.
Я даже тихо присвистнула от восторга. О как аристократия умеет! Притом мастерски сплетает сношения всех родственников нашего куратора и ректора с некоторыми видами нечисти, нежити и сил потусторонних, которые в мире нашем появляются крайне редко и злобствуют с особым вкусом.
— Ревель, — побагровел почему-то Рыжий и прошипел сквозь зубы. — Здесь же женщины.
Ну, с женщинами — это он загнул, конечно. Но я гордо задрала подбородок, старательно копируя мисс Маргарет и припоминая её трижды проклятый этикет.
— Прошу прощения, Кэтрина, — проворчал Кислый, на деле не выказывая и капли раскаянья своим недостойным поведением.
Хотя, по правде сказать, я, узрев сие безобразие, тоже едва сдержалась, чтобы не помянуть постыдные связи Дорка и всех его родственников по женской линии.
— Надеюсь, подобное больше не повторится, — еле удерживая серьёзную мину, обронила на это я. И всё же рассмеялась. — Ладно. Давайте уже проведём военную кампанию против грязи и пауков и с чистой совестью разбредёмся по домам.
Дело пошло веселей. Учитывая, что рабочего инструмента на всех не хватило, я великодушно разрешила Эверу забрать у меня веник, а сама забралась на один из саркофагов, скрестила ноги и давала ценные советы и указания.
Провинившиеся пыхтели, сопели, но не возмущались и домывали и дометали «воон там в углу ещё мусор» и «там — вообще помыть забыли». В процессе уборки непередаваемый запах затхлой тряпки въелся в камень склепа намертво. Теперь морщились и дышали через раз все, порой завидуя существам бездыханным, что нашли свой неспокойный приют в этом месте. А сам склеп теперь стал не только мрачным, но и вонючим. Что куратора должно несказанно обрадовать. Его вообще радует всё, что вызывает омерзение или приводит в ужас нас. Человек такой.