Все побежали к дому – сначала Петерсон, потом четверка женщин, затем трое полицейских из машин, дежуривших в машинах, наконец, еще семеро – их Ричер не знал. Они принесли с собой холод. У всех были красные лица. Теплый воздух обрушился на них, и они стали расстегивать парки, стаскивать перчатки и снимать шляпы.
Четверка женщин окружила Джанет Солтер, и они все вместе отправились на кухню. Петерсон приказал трем ночным дежурным занять свои позиции в машинах, а оставшихся семерых полицейских отослал в участок. Из окна гостиной Ричер наблюдал за восстановлением обычного порядка. Через пять минут все было так же, как пять часов назад.
– Что здесь происходило? – спросил Петерсон.
– Ровным счетом ничего, – ответил Ричер. – А в тюрьме?
– Бунт. Однако мы почти ничего не видели. Они довольно быстро навели порядок.
– Потому что бунт был фальшивым. Кто-то приказал устроить диверсию.
Петерсон кивнул.
– Но их человек так здесь и не появился.
– Почему, вот главный вопрос.
– Потому что он увидел тебя.
– Однако я его не видел. Отсюда следует другой серьезный вопрос. Если он настолько хорош, что сумел увидеть меня так, что я его не заметил, почему он не довел дело до конца?
– Понятия не имею.
– Я видел женщину с большой белой собакой.
– Когда?
– Вскоре после одиннадцати.
– Это соседка, миссис Лоуэлл. Она каждый вечер гуляет с собакой.
– Тебе следовало меня предупредить. Я бы мог ее застрелить.
– Сожалею. – Петерсон прижал обе ладони к носу. Должно быть, ему было больно. Температура кожи изменилась на шестьдесят градусов за шестьдесят секунд. Потом он провел пальцами по волосам. – Не стоит так говорить, но я вроде как хотел, чтобы этот парень пришел сегодня вечером. Не уверен, что мы продержимся месяц.
– Не думаю, что до этого дойдет, – сказал Ричер. – Мне кажется, у них больше нет в запасе отвлекающих ударов.
– Они могут в любое время устроить новый бунт в тюрьме.
– Нет, в этом все и дело. Для тюремного мятежа необходима критическая масса. Около трети заключенных готовы бунтовать каждый день, если у них появится шанс. Еще треть никогда не будет в этом участвовать. Все определяет оставшаяся треть. Голоса тех, кто может переметнуться, – как на выборах. А сейчас они себя исчерпали. Страсть ушла. Пройдет не меньше года, прежде чем они снова согласятся сыграть в эту игру.
Петерсон не ответил.
– А твой дружок байкер не сумеет организовать побег достаточно быстро. Так что сейчас у вас все в порядке. Вы в безопасности.
– Ты уверен?
– Возможно, вы больше никогда не услышите сирены.
Было без пяти час ночи.
Осталось двадцать семь часов.