– У нас нет времени.
– У тебя нет легального статуса.
– Ну, так внеси еще одну ссылку в моем досье. Или сбереги им время. Сделай копию. Три копии, для ФБР, УБН и для полицейских из Южной Дакоты. И отправь их прямо сегодня.
– Это не твое дело. Ты себя наказываешь. Ты не должен победить всех.
– Тебя поставили во главе 110-го?
– И я буду оставаться на этой должности до тех пор, пока захочу.
– На этот раз все было очень серьезно.
– Все дела важны.
– Но не в одинаковой степени. Я смотрю на милую пожилую женщину с дыркой в голове. И это значит для меня больше, чем чувство голода.
– Перестань на нее смотреть.
Ричер опустил взгляд в пол.
– Нельзя изменить прошлое, – сказала Сьюзен.
– Я знаю.
– Ты ничего не можешь искупить. И не должен. Этот тип заслужил оставаться в коме. Быть может, навсегда.
– Вполне возможно.
– Отправляйся в Рэпид-сити.
– Нет.
– Тогда приезжай в Вирджинию. Мы разберемся с этим вместе.
Ричер не ответил.
– Ты не хочешь приехать в Вирджинию?
– Конечно, хочу.
– Ну, так приезжай.
– Я приеду. Завтра.
– Сейчас.
– Сейчас середина ночи.
– Ты мне несколько раз задавал один вопрос.
– В самом деле?
– А потом перестал.
– И что же я спрашивал?
– Ты спрашивал, замужем ли я?
– И ты?
– Нет.
Ричер снова поднял глаза. Джанет Солтер смотрела прямо на него.
– Я уеду завтра, – сказал Ричер и повесил трубку.
Было без пяти два ночи.
Осталось два часа.
Полет длился уже три часа, и Платон начал испытывать напряжение. Ничего удивительного. Его жизнь напоминала видеоигру. Один эпизод мгновенно сменялся другим. И каждый раз ему приходилось принимать эффективное и всесторонне обдуманное решение. От исключительно важных до простых. Однако даже самые обычные вещи не были тривиальными. Он тратил тысячу пятьсот долларов в месяц только на аптечные резинки, которыми пользовался для того, чтобы скреплять пачки наличных перед доставкой в банк. Разве это можно назвать мелкой проблемой? А еще имелась множество крупных. Его деятельность оценивалось не только по сути, но и по стилю. Драматические эффекты он считал проявлением слабости.
Ирония состояла в том, что Платон родился крупным ребенком и до семи лет был таким, как все, или даже больше. В восемь он еще сохранял конкурентоспособность. В девять оставался в пределах нормы. А потом перестал расти. Никто не знал причины. Никто не сумел определить, виновата в этом генетика, болезнь или влияние окружающей среды. Может быть, ртуть или свинец, или другой тяжелый металл. Не вызывало сомнений, что причина не крылась в недостаточном питании или заботе. Его родители всегда находились рядом и знали свое дело. Сначала они не обращали внимания на то, что происходит, полагая, что все выправится само собой. Но ничего не менялось. Потом от него отвернулся отец. А следом за ним и мать.