.
— У-мм… черт. Я действительно не знаю, что сказать, Джером…
— Начни с того, что перестань называть меня этим гребаным именем, Джером, по телефону. Мое имя для конкретно этого антрепренерского предприятия — Разрушитель Джи.
— А как насчет «Актер, ранее известный под именем Джером»?
— А как насчет того, чтобы мне приехать к тебе и показать, почему меня прозвали Разрушитель Джи?
— Нет… это вовсе не нужно… совсем не нужно. Разрушитель Джи. Пусть так и будет. Без проблем.
— Ну ладно. Только придется извиниться.
— Извини меня, пожалуйста.
Сначала я не очень понял, но несколько секунд спустя определенно слышал, как он смеялся.
— «Актер, ранее известный под именем Джером». Мне это нравится. Может, и эмблему какую?
— Пожалуй, средний палец большой величины…
— Да-а, такой, твою мать, средний палец в сто карат. Мне нравится. Круто. Ну а теперь к делу.
— Так ты меня не попрешь пинком под зад?
— Все в порядке. Ты спас свою задницу этой эмблемой. А кроме того, этот бизнес приносит гораздо больше, чем ответы на звонки для какого-то дурацкого доктора.
— Могу себе представить.
— Итак, тебе — Селесту, одиннадцать часов, послезавтра. Давай свой адрес.
Я дал. Почему бы и нет? Или он убьет меня, или нет. А что еще прикажете мне делать? Кроме того, все во имя Дела. По крайней мере, это то, в чем я постоянно убеждал себя в этот вечер каждый раз, когда слышал какой-нибудь звук у двери.
На следующий день фотограф, нанятый Паоло для съемки, разбудила меня телефонным звонком. Она казалась достаточно приятной, но было ясно, что это нетипичное для нее задание. Ее сильной стороной была реклама для компьютерных журналов. Она чувствовала себя так же неуютно, как и я, но по другим причинам.
— Я действительно не знаю, чего они хотят. И я не могу понять этого парня, Паоло. Я уяснила только, что они хотят несколько фотографий — вашу и вашей подруги на заправочной станции, когда вы заливаете бензин, а она смотрит на вас в зеркало заднего вида.
А потом — вдвоем во взаимодействии.
Я не имею представления, читала ли она рассказ или просто чувствовала себя неуверенно. Но, кажется, она смотрела на меня с надеждой на ясность, хотя все, что я могу сделать для нее, — это только предостеречь.
— Все, что я могу вам сказать, так это то, что я ненавижу, когда меня фотографируют. Я имею в виду, что я действительно ненавижу это. Меня это травмирует. Я пускал в ход кулаки, когда кто-то наводил на меня объектив. Поэтому дело будет нелегким для каждого из нас. Не торопитесь, будьте терпеливы и говорите конкретно, что вы хотите, чтобы я сделал, и, я надеюсь, все пойдет хорошо.