— Куда вляпались? — не поняла Лиза.
— В котолическую Библию, сударыня, ни больше ни меньше, — тяжело вздохнул Филипп Петрович.
Как бы в подтверждение слов шефа, кошачья физиономия на экране начала переливаться разноцветными огнями, а затем вспыхнула ослепительным светом и разлетелась на тысячи пикселей роскошным фейерверком. Откуда-то с неба — или из установленных на здании динамиков — зазвучали фанфары, и в телевизоре возник человек, представительный до изумления. Судя по картинке, находился он на плоской крыше этого же домика. В свете прожекторов он казался языческим жрецом, сошедшим со страниц Хаггарда… или со сцены отеля «Белладжио» в Лас-Вегасе.
Дядя был облачен в светлый льняной балахон в пол (это в декабре-то!). Всю грудь и половину объемистого живота закрывало тяжелое золотое ожерелье, сплетенное из крошечных кошачьих мордочек. На голове у толстяка красовалось что-то вроде золотого же поварского колпака со стилизованным отпечатком кошачьей лапки.
В руке колоритный деятель держал посох, напоминавший дразнилку с перьями, только из драгоценностей.
Брови у него были сбриты, что производило пугающее впечатление; зато свои поросячьи глазки толстяк густо подвел черным, как это делали египетские жрецы в фильме «Астерикс и Обеликс», который Игорь пересматривал раз сто.
Толпа заволновалась, приятный мужчина рядом с Лизой стал выкрикивать: «Ня! Ня!».
— Что за… Это что ещё за пупырка папавериновая в балахоне? — потрясенно прошептала Лиза. — А в руке у него что за чудо с перьями?
— Мяурисио Второй, главный котолик в мире, — пояснил Филипп Петрович. — Будьте любезны, сударь, разрешите пройти, благодарю…
— Это ваш Папа Римский?!
— Ну что вы, милая барышня, не путайте котоликов с христианами. — Старик усмехнулся в усы, будто Лиза особенно удачно пошутила. — Эти господа верят не в Иисуса, а в Усуса. В роли которого сегодня выступает ваша пушистая звезда.
— Дурость какая-то, — строго осудила адептов котолицизма Лиза. — Вот курятины безмозглые. А я все понять не могу, чего они так всполошились из-за моего Пуськи. А вот что, оказывается. Они его за божество приняли. Видели бы они, как она пельмени выпрашивает. Ничего божественного в этом кухонном спектакле нет. Ну разве не дурак ваш Мяурисио?
— Ну что вы, Елизавета Андреевна, — покачал седой головой Филипп Петрович. — За такие оскорбительные высказывания вы и за решетку можете угодить, милая сударыня. Мои коллеги из Второго отделения как раз на таких случаях нетерпимости и специализируются. Тюрьмы у нас, конечно, вполне комфортабельные, там и беспроводная Интерсеть имеется, но всё же…