Филипп Петрович оглядел ее растерянную фигуру и безнадежно махнул рукой.
— Потом, потом, всё потом. А сейчас вас, голубушка, срочно ждут в зоосаде. Мне только что звонил директор. Варан Горыныч захворал. И, кажется, милая барышня, серьезно.
— Но я же только сегодня утром видела вашего Горыныча по телику! — вспомнила Лиза. — Он там еще в красном платьице ползал.
— Верно, сударыня, но, если обратите внимание, шоу было вчера, а сегодня наш неповоротень ползать уже не может. — В голосе Филиппа Петровича читалась не только жалость, но и некоторый азарт. Он даже игриво пощекотал пасторальную даму под пухлым подбородком. — И мы обязаны разобраться, что случилось с любимым драконом Ррроссийской имперррии, — последние два слова он энергично пророкотал. — Эх, давненько не брал я в руки шашек, с превеликим удовольствием принялся бы за это новогоднее дельце… Но мне пора убегать на рейс до Нью-Йорка. Что поделать! Загодя запланировал цикл лекций об уважении к правам животных, тур по всей Америке, от побережья до побережья. Отменить никак нельзя, стадионы соберутся! Ну ничего, оставляю наше Отделение в надежных руках моего заместителя, графа фон Миниха. Кстати, сударыня, прихватите его с собой в зоосад, А то наш хрупкий Александр Александрович что-то совсем заскучал в последнее время.
* * *
— «Цветы, что я рвал ребенком в зеленом драконьем болоте, живые на стебле тонком, о, где вы теперь цветете?»>9 — задавался риторическими вопросами зануда-граф, пока они плыли над эффектной территорией Санкт-Петербургского зоосада. Ходить пешком тут не полагалось — посетители, прибывшие на вакуумном трамвае, пересаживались на канатную дорогу.
Лиза прижималась носом к стеклянной стене кабинки фуникулера и на тоскливые декламации внимания не обращала — не до дурацкой поэзии ей сейчас было.
Петербургский зоосад отличался от родного Ленинградского зоопарка примерно так же, как голливудская звезда с гонораром в двадцать миллионов долларов за фильм отличается — нет, не от колхозницы — от карандашного рисунка «Моя любимая мамочка», выполненного трехлетним сыном этой колхозницы.
Никаких тесных грязных клеток. Никаких невоспитанных мальчишек, швыряющих хлебные корки сквозь прутья решеток. Никаких затравленных глаз и свалявшейся шерсти.
Зоосад здесь занимал приличную территорию — во власть животных отдали не только часть Артиллерийского острова, но и всю Петропавловскую крепость, разделив ее на разные климатические зоны при помощи гигантских стеклянных куполов. Внутри великанских пузырей творилось нечто фантастическое.