Так или иначе, но, судя по трейлеру, фильмец про деятельного юнната получился очень даже ничего себе, оптимистичный и забавный — в отличие от философского «Над пропастью во ржи». Лиза не отказалась бы от такого кинишки на досуге, потом вспомнила, сколько ей еще смотреть обучающего ветеринарного видео, и тяжело вздохнула. Нет, досуга у нее в этом мире быть не может. Нужно выкладываться по полной, чтобы поднять рейтинг Семёрки, получить доступ к неограниченному количеству дождя и свинтить отсюда Домой. А там уже можно расслабляться сколько душе угодно и работать спустя рукава, как все нормальные люди.
Салингер-Сэлинджер навел ее на мысли о литературе альтернативного двадцатого века — ведь каждая до боли знакомая книжка, каждый выученный наизусть советский фильм имели здесь абсолютно другой сюжет. Если уж даже Маяковский тут стал лириком, как сообщил ей еще в самом начале Филипп Петрович, а Сэлинджер — величайшим позитивщиком и душой компании, то что же случилось с Солженицыным? О чем писал местный Зощенко — всё равно про бани и трамваи или, скажем, про великосветские балы и венценосные интрижки? Какие здесь «Девчата» — если они вообще когда-либо снимались?
Неизвестно, до каких высот любомудрия дошла бы Лиза в своих рассуждениях, если бы миленький трамвайный звонок на стене — винтажный, в стиле начала прошлого века — не возвестил о прибытии вакуумного состава на станцию «Гатчинский аэропорт».
Двери поезда открывались сразу в шумное здание аэровокзала.
Какое там «Пулково»! Провинциальная почтовая станция девятнадцатого столетия по сравнению с этой громадиной из стали, стекла и зеленых оазисов!
«Welcome to Gatchina airport. Now and forever: gotcha, baby!» — гласила впечатляющая надпись над всем этим упорядоченным хаосом, что Лиза, с ее скудными познаниями в английском, перевела примерно как: «Добро пожаловать в Гатчинский аэропорт. Теперь и навсегда: попалась, детка!»
Повсюду здесь творилось броуновское движение пассажиров. Люди самого разнообразного внешнего вида сновали на гироскутерах и самоходных стульчиках по ярко освещенным залам, катались на эскалаторах, скользили в лифтах. Пешком тут ходили мало и неохотно — в основном иностранцы, судя по обрывкам незнакомой речи. На многочисленных экранах мелькали названия городов, номера рейсов, где-то крутили вездесущую рекламу, а в зале ожидания показывали кино. Тех, кто предпочитал другие способы настроиться на долгий перелет, ждали в комнате для йоги, о чём Лизе сообщили яркие указатели. Повсюду стояли трехмерные принтеры для распечатки еды.